Невидимые миру слезы  

Я знаю, в каких условиях сегодня работают большинство режиссеров, снимающих наше кино. Как на медные деньги им приходится выкручиваться, чтобы создать хоть какую-то достоверную среду на экране, как им приходится буквально сражаться со всеми, от кого так или иначе зависит их будущий фильм, и прежде всего с продюсерами, которые на каждый вопрос отвечают, что этого нельзя, потому что на это нет денег.

Нельзя массовку – и по кадру вместо народных толп бегают одни те же два прохожих в разных точках города; нельзя кран – и поэтому невозможно показать пространственный объем; нельзя актера икс, потому что он не вписывается в бюджет; нельзя репетировать, и поэтому актер должен с ходу, не войдя в состояние, прыгать в кадр; надо экономить съемочное время, и поэтому в безумной гонке приходится снимать чуть не полкартины за одну смену... А еще и актеры, которые постоянно смотрят на часы. А еще и погода, которая не спрашивает, что по кадру должна быть зима, и выдает вместо снега черную слякоть... Крайне трудно одержать победу над всеми этими обстоятельствами, над всей этой бесконечной чередой компромиссов.

Мне очень жаль актеров. Их кидают в роль   как кур в ощип, вообще не думая, подходит им роль или нет, по плечу ли, по таланту ли, по темпераменту ли. И им ничего не подсказывают режиссеры, которые тупо гонят километраж. Хорошая актриса (в самом деле – хорошая!) безобразно сыграла роль просто потому, что никто ей не объяснил, что императрица не могла произносить слова «типа того» ни при каких обстоятельствах. Она актриса, а не историк. Ведь сэкономили не только на консультанте и на сценаристах, но еще и на образовании режиссера, который про это тоже ничего не знает. И не знает, что императрица в алькове и на публике обязана вести себя по-разному, просто потому, что императрицу (в отличие от актрисы и режиссера) этому специально учили. И потому хорошей актрисе можно было бы только посочувствовать (что, впрочем, излишне, поскольку ей за эту работу еще и премий разных выдали по самое «не могу», и она теперь навсегда уверена, что слова «типа того» – это обычный лексикон императриц).

Увы, никто и никогда не скажет продюсеру: фильм не получился или получился не таким, каким задумывался, потому что это ты не учитывал во время съемок каждую мелочь. А кино – искусство мелочей. Никто не скажет продюсеру, что зритель не засмеялся или не заплакал в нужном месте, потому   что это ты решил оттяпать именно те 40 секунд, когда и должны были случиться смех и слезы. Никто не скажет продюсеру, что актриса прямо на площадке учила слова роли (да так толком и не выучила) как раз в то время, когда ей нужно было копить в себе боль, чтобы выплеснуть ее на экран, или хотя бы просто заплакать без помощи специального слезоточивого карандаша. А потом еще фильм в самых неподходящих местах разрежут рекламой, и после нее зритель уже не вспомнит, почему герой вдруг решил застрелиться. И это все невидимые миру слезы кинорежиссеров...

Но ведь не выйдешь перед каждым киносеансом в каждый зрительный зал, не встанешь перед экраном каждого телевизора и не объяснишь зрителю, почему тут не так и там не этак. И потому все претензии к фильму – это всегда претензии к режиссеру. И потому жалко всех. И актеров, и режиссеров, и составителей фестивальных программ....

Сегодня принято бесконечно щадить всех, кто в нечеловеческих условиях снимается или снимает, входить в их  обстоятельства, думать о том, как им было невыносимо тяжело. И только человека в кинозале не хочет щадить никто, никто не думает о нем, никто не защищает его интересы. Никому не жалко человека в кинозале. Все почему-то считают, что ему и так сойдет. Тому, кто пришел в зал, надеясь на встречу с искусством или просто рассчитывая посмеяться, или заплакать, или хотя бы узнать что-то новое про окружающий мир. Вместо этого он видит бесконечную череду компромиссов...

А ведь ему еще и настоятельно предлагают восхищаться художниками, которые тратят такие неимоверные усилия и проливают столько слез. Ему, зрителю, предлагается быть деликатным и толерантным, терпеть, думать над загадками, у которых зачастую просто нет разгадок (и не было изначально). Предлагается сострадать героям, которым он не верит, видеть императрицу в рыночной торговке, делать вид, что не угадал, кто на самом деле убийца... А потом еще его, человека из кинозала, называют «тетей Маней», у которой якобы ужасный вкус и которая ничего не понимает в искусстве... Невидимые миру слезы человек из кинозала не проливает. Вероятно, поэтому считается, что и жалеть его незачем.

Но, поскольку мы все и есть те самые люди из кинозала, мы-то знаем, что наше терпение не бесконечно, и потому свои кровные рубли несем в кассу Голливуда, где зрителя привыкли ценить и уважать. И никакими квотами эту ситуацию исправить нельзя. 

Фотоальбом