Летом нынешнего года в связи с юбилеем одного из лучших российских кинорежиссеров Константина Сергеевича Лопушанского в Петербурге была показана ретроспектива его фильмов. Не считая двух короткометражек ( хотя одна из них - "Соло" - до сих пор остается едва ли не лучшим фильмом о ленинградской блокаде) за 40 лет работы в кино им сняты всего шесть полнометражных фильмов. Среди них - "Русская симфония", вышедшая в 1994 году. При том, что
"выхода" в прокат так и не было. И по питерскому телевидению фильм был показан лишь однажды, причем ночью - не говоря уже о центральном ТВ. Зрители нынешнего кинопоказа смогли убедиться в высочайшем мастерстве режиссера и насладиться классикой современного киноискусства. Отчего же фильм остается практически неизвестным широкому зрителю?
"Русская симфония" - третий фильм режиссера, который вместе с двумя предыдущими его работами - "Письмами мертвого
человека" и "Посетителем музея" - составляет своеобразную "апокалиптическую" трилогию. Но, если в первых двух фильмах время и место действия не были обозначены, то в этой ленте и то, и другое обстоятельство вполне ясны, а именно - современная Россия. Тем самым автор поневоле вынужден перейти от свободного оперирования общечеловеческими категориями в смысловой конструкции своих фильмов к определенной российской проблематике. Будучи приверженцем концептуального кино, когда сначала выдвигается некая идейная концепция, а затем она оформляется
посредством неких художественных образов, Лопушанский здесь вторгается в весьма острый спор о судьбе русской идеи и ее предполагаемом носителе - русской интеллигенции. Материал фильма мог вызвать критику как со стороны "западников", так и со стороны "почвенников".
Сценарий фильма был написан в 1990 году ( и написан прекрасно), но за три года съемок он подвергся значительным изменениям. Некоторой трансформации подверглась и идея фильма - может быть, не столько даже
из-за производственных трудностей, сколько из-за быстро меняющейся обстановки в российском обществе. В центре фильма - фигура типичного российского интеллигента Ивана Сергеевича Мазурина. Все, что происходит в фильме - показано его глазами, через его восприятие. И, собственно, все катастрофические события, происходящие в фильме, как то - наводнение, пожары, солнечное затмение и смерчи - все это скорее происходит в мятущейся душе героя, чем в действительности. В чем же дело, почему зашаталась вдруг земля под стопами столь уважаемого в недавнем
прошлом, увенчанного всеми мыслимыми венками "наследника Толстого и Достоевского" - русского интеллигента?
По сценарию Иван Сергеевич - директор интерната, в фильме - он не имеет к детям никакого отношения: просто сосед. Видимо, выйдя из дома и промочив ноги из-за внезапного наводнения, он решил, что наступил Страшный суд (вот и частушки рядом поют - "Страшный суд, Страшный суд - девки больше не сосут!") и вспоминает про соседских детей. И тут, памятуя про "слезинку
ребенка", Мазурин, как подобает истинному интеллигенту, натурально, решает их спасти. Достать катер или вертолет, дабы вывезти детей - вот сверхзадача, решить которую могут лишь в райкоме партии. При этом Иван Сергеевич долго мечется, закатывает глаза, ломает в отчаянии ручки и произносит душеспасительные речи - все как положено, а потом тихо укладывается подремать. Не правда ли - типичная картина для российского интеллигента? Пошуметь, помелькать, напустить многозначительного туману - и тихо слинять, выпасть в осадок, притаившись где-то
в уголке...
Дальнейшие мытарства Ивана Сергеевича по высоким кабинетам и составляют канву повествования. А в райкоме - погром. Народ требует выдачи жертв: те, то есть райкомовцы, раздеваются догола и в таком виде дефилируют под крики и свист свободных граждан. Такого, к сожалению, в реальности не было, хотя идея весьма плодотворная. Однако, недолго оставался народишко - те жалкие кучки бомжей и алкашей, греющихся у костров - без своих вождей. Вот они уже устраивают
и образцово-показательные патриотические игрища на Куликовом поле - и главную роль на них отводят Ивану Сергеевичу, как образцовому спасателю бедных детей. Мазурин, побывав в руках космополитических парикмахеров и утратив христианский вид, выйдя на трибуну, вдруг призывает не бросать катера на спасение детей - пусть, дескать, учатся плавать: кто выплывет, тот и выживет. Вот она - фраза почти точно по Е.Гайдару. Вот и причина резкого неприятия фильма нашей либеральной интеллигенцией. Призыв Мазурина - это по сути отказ от русской идеи, от
сострадания, любви к ближнему, соборности и т.д. Засим - следует наказание: солнце застилает черный диск, поднимается ураган, гремит земля - и только одинокий поп, вздымая нательный крест, взывает к единению и братству...
А, собственно, кто решил, что русский интеллигент - наследник Толстого и Достоевского? К примеру, господа революционеры - Троцкий, Бухарин, Свердлов - тоже наследники? Но не будем про революционное поколение : в 60-е годы сложился новый миф о так называемой
советской интеллигенции как выразителе народных дум и чаяний. Был поднят на щит образ народного поводыря, который заботливо ведет и направляет на путь истинный погрязший в грехах оболваненный и одурманенный российский люд. Этот образ народного заступника был очень люб, по сердцу нашему российскому интеллигенту, так как поднимал его в собственных глазах. И вдруг - перестройка. Этот несчастный Михаил Сергеевич, сам не сознавая, что делает, все испортил,дав слишком много свободы этому народу. В результате - народ настолько прозрел, что уже
не нуждается ни в каких поводырях, стараясь сам сообразить, что к чему... А вот и сам Михаил Сергеевич появляется в фильме с ведром мусора в руках - служит уборщиком, а по вечерам читает вслух Раисе Максимовне что-то из Достоевского. И этот - наследник?.. Во всяком случае, весь цвет нашей интеллигенции 60-х годов, оказавшись вдруг у власти в результате "перестройки" оказались пустоцветами, не способными предложить никакого позитива. Долгие годы они потратили на борьбу с советской властью - и вот ее не стало - а ничего взамен наша отважная интеллигенция
предложить народу оказалась не в состоянии. Однажды, еще до перестройки, мне довелось спросить Элема Климова: " Чтобы вы сделали, если бы вас назначили председателем Госкино?" В ответ раздался горький смех: этого не может быть, потому что не может быть никогда. И вот г-н Климов в результате рэволюционного 5-го съезда возглавил Союз Кинематографистов. Ненавистное Госкино уничтожено. А что взамен? Несколько достойных фильмов, снятых с полки? При этом полностью разрушен кинопрокат, на экраны хлынул грязный поток низкопробного кинохлама.
Новые российские фильмы не добираются до экрана - многие из фильмов тех лет так и остались неизвестными даже специалистам. Господа интеллигенты вдруг почувствовали свою ненужность - и такая разлилась желчь по всей российской прессе, конца которой не видно до сих пор. Не повезло им с народом...
Концептуальное кино тем и интересно - насколько оно рождает целый ряд размышлений, даже не обязательно предусмотренных самим режиссером. Какое же позитивное
послание содержит фильм К.Лопушанского, какой он видит выход из всей этой российской смуты? В сценарии была выведена женщина - "прекрасная той редкой красотой, которую испокон веков называли одухотворенной и которую с таким маниакальным постоянством воспевала отечественная культура". Подразумевалось, что один из путей спасения - в любви. Однако в фильме такой женщины нет. ( "Не получилось, - пояснил автор, - да и много всего для одного фильма"). Значит, нет и этого пути. Осталась - вера. Потому, в финале - под звуки духовных песнопений ползет раскаившийся грешник Иван Сергеевич Мазурин, отступник от русской идеи, - на коленях в глубоком снегу куда-то в гору... Куда? Бог знает... Ожидалось, что все-таки это "дорога к храму"( в сценарии даже упоминалась Оптина пустынь), но в фильме это обстоятельство не обозначено. Для одних - это еще одна киноцитата (из "Андрея Рублева"), для других, более циничных - цитата литературная ("Повесть о настоящем человеке"), тем более, что и весь фильм пронизан цитатами - намеренно, по-игровому. Сценарий заканчивался замечательной фразой: "И радуется сердце человеческое... Радость -то какая! Господи! Снег идет!" Адекватного кинообраза режиссер найти не смог. Хотя вспоминается аналогичный финал последнего шедевра Джона Хьюстона "Умерший"- там снег был снят так, что казалось падает прямо в глаза зрителю, застилая их белой пеленой... Все же, по-видимому, Константин Лопушанский оказался прав: не знает русский интеллигент дальнейшего пути, не ведает дороги, не видит ни зги.... Теперь ему самому нужен Поводырь....
Закончить же хочется прямо-таки духовидческими строками сценария К.Лопушанского: "Неужто опять бесы воют, с дороги сбивают,а ведь так близко казалась она, дорога-то эта, простая и ясная. Господи, помоги нам, грешным, избежать духа антихристова, духа подмены и его слуг мерзейших, а особливо пошлости.... Избави нас от пошлости, Господи. Избави нас. А остальное приложится..."
Любимые фильмы 
