В этом году лауреаты Каннского фестиваля появились в нашем прокате на удивление быстро - уже вышли "Древо жизни" и "Меланхолия", на подходе "Гавр", уже показанный в рамках Кинофорума. В случае с фильмом Малика такая оперативность объясняется тем, что вменяемые прокатчики догадались купить права на демонстрацию фильма за два или три года до его окончания.
Все три фильма очень разные и требующие отдельного подробного разговора, здесь же хочется остановиться на том, как были приняты эти работы кинокритиками. Почти все писавшие о премьере "Древа жизни" в Канне пытались преподнести ее как явный провал. В немалой степени это произошло потому, что на утренний пресс-показ была огром ная ломка, зал забит битком и пишущая братия просто не "въехала", о чем, собственно, фильм. Что уж там говорить, если некоторые петербургские писаки, смотревшие фильм в комфортных условиях, не разобрались даже в том, от чьего имени ведется повествование. При вручении же "Золотой Пальмы" была единодушая овация и крики "браво". Терренс Малик, после ухода Кубрика, оставшийся единственным гением американского кино, до сих пор не получил ни одного "Оскара", и более оценен в Европе, имея награды Каннского и Берлинского фестивалей.
Его новая работа - грандиозная кинопоэма, аудиовизуальная симфония, где неразрывность звукового и видеоряда целиком подчинены единому замыслу и объединены общим ритмом. Его заветная мысль о человеке как продолжении эволюции Природы, об органе, созданном самой Природой для осознания самой себя, объясняет те "научнопопулярные" кадры и динозавров, которые так раздражают критиков (подробнее о взглядах и фильмах Малика смотрите здесь). Весь фильм - рефлексия героя Шона Пенна о своем детстве, когда он приходит к пониманию борьбы в нем двух начал: пути отца, жестко-рационального, направленного на жизненный успех, и пути матери, пути любви и милосердия, ведущего к Благодати. Финальная сцена, вновь объединяющая всю семью вместе с ушедшими поколениями людей - надежда, если не на объединение, то на примерение этих двух путей. Фильм, имеющий под собой явную автобиографическую основу, но выстроенный как обобщающее философское полотно, волнует прежде всего своей искренней человеческой интонацией, полной любви и сочувствия к героям. Именно поэтому картина гораздо теплее принята простыми зрителями, чем "высоколобыми" критиками, разглядевшими в ней даже "худшие традиции советского "высокодуховного" пафоса".
"Меланхолия" - антипод "Древа жизни". Достигший пика своих возможностей в "Европе" и "Рассекая волны", Ларс фон Триер стремительно деградирует. Нет, он не утратил профессионального мастерства, напротив, "Меланхолия" по ремеслу - едва ли не самая совершенная его работа. Но если в "Рассекая волны" он воспевал "золотое сердце" героини (о ранних работах фон Триера смотрите здесь), то у героини Кирстен Данст, скорее всего, сердца просто нет. Начиная с обласканного критикой "Догвилля" мизантропия фон Триера нарастает с каждой работой - и уже в "Антихристе" он утратил границы добра и зла. В новой работе он еще больше, чем в "Антихристе" подчеркивает свою любовь к Тарковскому: в прологе, сделанном в подражание "Андрею Рублеву", он открыто цитирует "Зеркало" и того же "Рублева", не понимая того, что нет более далекого от него художника, чем Тарковский. Датчанин пытается имитировать форму, не вникая в суть. Герои его фильма - как деревянные марионетки, в которых забыли вложить душу. И только автор с дьявольской улыбочкой дергает их за ниточки, пока не бросает в пекло вселенской катастрофы, которая неминуема. Единственное утешение - по автору - в том, что умирать будем красиво и под музыку. Характерно, что большинство критиков были в восторге от этого зрелища, находя его "более цельным и личным", чем "Древо жизни". Уже объявлен новый проект фон Триера - "Нимфоманка", который автор обещает сделать "забавным и порнографическим". Закономерный итог художника, больного мизантропией.
Однако подлинным любимцем кинокритиков в Канне стал "Гавр" Аки Каурисмяки - о том, как добросердечные французские обыватели вместе с коммисаром полиции спасают от высылки негритянского подростка, переправляя его в Англию. И это в те дни, когда вся Европа стонет от этнических проблем, Саркози высылает цыган из страны, Меркель признается в провале политики "мультикультурализма", а Берлускони не знает, куда девать беженцев из Африки. И тут является добрый сказочник Аки, который, подобно горьковскому Луке, навевает бедной Европе "сон золотой", за что и удостаивается повсеместной овации. Все бы ничего, только в 2009 году в той же Франции выходит фильм Филиппа Лиоре "Welcome", сюжет которого Аки повторил, что называется, один к одному. С той лишь разницей, что юный герой, решившись переплыть Ла-Манш вплавь, погибает за сто метров от вожделенного британского берега. И это была подлинная психологическая драма, в отличие от олеографии Каурисмяки.
Но кого в Европе сегодня волнует правда жизни? И почему наша доморощенная кинокритика так старается петь в унисон с европейской?
О ценностях подлинных и мнимых 
