Он был обладателем различных наград Каннского фестиваля, премии «Сезар», лауреат «Золотого медведя» Берлинского фестиваля. 7 октября в Париже на 69-м году жизни от рака легких умер театральный и кинорежиссер Патрис Шеро.
Первой его режиссерской работой на «настоящей» сцене — к тому моменту он уже поставил несколько спектаклей в театре лицея Луи-ле-Гран, где учился,— можно считать командование студенческим отрядом самообороны, защищавшим в 1966 году постановку антиколониальных «Ширм» Жана Жене в театре Одеон от ежевечерних атак ультраправых погромщиков, расистов и гомофобов. «Ширмы» он еще поставит в 1983 году в театре Нантерр-Амандье, последнем театре, которым руководил: до этого уже были театр в Сартрувиле и легендарный Национальный народный театр в Вилюрбане (совместно с его основателем великим Роже Планшоном), а между ними — работа в миланском театре Пикколо. От руководства театрами он отказался, как принято писать, чтобы посвятить себя кино. Сам же он говорил, что после смерти от СПИДа самого яркого европейского драматурга конца века Бернара Мари Кольтеса, чьи пьесы «Борьба негров с собаками» (1983) и «В одиночестве хлопковых полей» (1987) он открыл публике, исчезла острая необходимость вообще чтобы то ни было ставить на сцене.
Когда журналист спросил его, какой след он хотел бы оставить, Шеро отвечал: «В интервью обычно делают ремарки в скобках: “смеется” или “пауза”. Сделайте здесь ремарку: “Вздымает руки к небу с чувством абсолютного бессилия”». Он вообще сомневался, что режиссер, особенно театральный, может оставить хоть какой-то след в вечности. Он был очень похож на Наполеона и действительно сыграл императора в фильме Юсефа Шахина «Прощай, Бонапарт» (1985). А еще он играл Камила Демулена и руководителя Сопротивления Жана Мулена — вот почти все его роли в кино, хотя актер он был изумительный: пожалуй, в этих ролях он сублимировал свою манию величия. В жизни он казался крайне высокомерным и холодным месье, но это объяснялось его «отсутствием» в реальности: он весь находился где-то в хлопковых полях будущих спектаклей и фильмов.
Считается, что он совершил революцию в интерпретации драматургии XVIII века постановкой «Диспута» Мариво в театре Де Ла Гэтэ (1973). Последнее представление его вагнеровской тетралогии о Нибелунгах в Байрейте в 1980 году увенчали беспрецедентные, 85-минутные аплодисменты. Его «Королева Марго» (1994) — лучший исторический фильм, возможно, всех времен и народов. Московская публика в Центре имени Мейерхольда была ошарашена тем, как Шеро читал — просто читал — со сцены «Записки из подполья» Достоевского.
Но его Мариво был Мариво особенным, «приоткрывшим дверь, через которую вошел маркиз де Сад». Его Нибелунги погибали в антураже железного, индустриального XIX века. На его Александре Дюма, как уже и на его постановке «Парижской резни» Кристофера Марло (1972), лежала каинова печать последующей истории: от братских рвов Освенцима до резни в Боснии и Руанде. И его «подпольный человек» был им самим. Патрисом Шеро, порой с изумлением анализирующим собственные отношения с миром, с пороком, с самим собой.
Это никогда не было вульгарной модернизацией классики: Шеро просто — но это одно из самых сложных «просто» в мире — относился к классике именно как к классике, то есть к текстам, свободным от времени и места их создания. В этом смысле он был «классицистом». Политическая составляющая, идущая от Брехта, соединялась в том, что он делал, с традицией «театра жестокости» Антонена Арто. Для него главным был, пожалуй, не сам актер, а тело актера. Тело, конечно, мыслящее и одухотворенное, но страдающее и страстное.
Размышление о теле неизбежно оказывается размышлением о смерти. О теле и о смерти — его лучшие фильмы. И «Марго», разумеется, и «Раненый человек» (1983) о юноше, открывающем свою гомосексуальность и продающим себя ради любви, и «Интим» (2000) об анонимной и способной существовать лишь в анонимности страсти мужчины и женщины, и «Те, кто любят меня, приедут на поезде» (1998) — о похоронах, и «Его брат» (2003) — просто об умирании.
Михаил Трофименков, "Коммерсант. ру"
Фото EPA/EMILIO NARANJO
P.S. Автор текста называет "Королеву Марго" - "лучшим историческим фильмом, возможно, всех времен и народов". Его более молодой коллега, Антон Долин, в своем некрологе (на colta.ru) вспоминает показ этого фильма в 1994 году в кинотеатре "Ленинград", откуда "вышел на подкашивающихся ногах" :"я испытал недетский шок от сумрачной экспрессии и отравляющей эротики того фильма". Я тоже вспоминаю тот год, когда Патрис Шеро лично представлял свой фильм нашим зрителям, а в малом зале кинотеатра "Колизей" состоялась немногочисленная пресс-конференция. Ему задавали вопросы о различных влияниях на его киноработы европейских авторов, которые он скучающе отвергал. И только когда я спросил о значении "Ивана Грозного" для его работы, он заметно оживился. Оказалось, именно фильм Эйзенштейна стал для него недосягаемым идеалом и он был счастлив, что кто-то в России обратил внимание на явную перекличку этих фильмов. Так что лучшим историческим фильмом сам Шеро считал все-таки "Ивана Грозного". А мы еще, естественно, держим в памяти и "Андрея Рублева".
Умер Патрис Шеро 
