История создания
 Структура
 Организационные    принципы
 Персоналии
 СМИ о ПФК
 Кинопроцесс
 Мероприятия
 Статьи и проекты
 Премия ПФК
 Лауреаты
 Контакты
 Фотоальбом



  Плохих людей нет, есть запутавшиеся  

В июне известный театральный режиссёр и актёр Сергей Пускепалис дебютировал в качестве кинорежиссёра. Делиться подробностями дебютант не спешит, но можно быть уверенным – кино он снимает о «простых вещах». Встречу Сергей назначил в кафе. Мы столкнулись в дверях и пока шли к столику, разговорились об актрисах – бог уж знает почему. Оказалось, что одна из его самых любимых актрис – прекрасная француженка Фанни Ардан. Но при этом Сергей вряд ли пригласил бы её в своё кино. Почему? С этого мы и начали наш разговор…

– Сергей, согласитесь, у нас мало женщин такого типа.

– Не очень востребованы. Нам ближе надёжная, а ещё лучше уютная хозяйка дома. А стильная, холёная женщина нами воспринимается как слишком уж дорогая игрушка. И всё же такие женщины у нас встречаются – их снимают в фильмах, проплаченных какими-нибудь дураками, которым некуда деньги девать. Потом, когда надоедают, эти «спонсоры» бьют несчастных девчонок, выгоняют из дома. Одним словом, троекуровщина. А в результате порушенные судьбы. Когда у нас изменится ситуация и умных, красивых, воспитанных женщин будут не покупать, как дорогую вещь, а по-настоящему ценить, я, честно говоря, не знаю. Думаю, должно смениться не одно поколение.

– Понятно, что в ближайшее время героинь у нас таких не будет, впрочем, как и героев, подобных Джеймсу Бонду в стиле Шона О’Коннери и Пирса Броснана. Нам куда ближе нервический тип вроде Алексея Серебрякова, который сейчас снимается в вашем кинодебюте. Сергей, признаюсь, я думала, что вы гораздо раньше рискнёте попробовать себя в качестве кинорежиссёра. Только сейчас почувствовали в себе силы этим заняться?

– Не силы, а право. В театре ты стараешься окружить себя соавторами; драматург, актёры, художники – они так или иначе должны быть твоими единомышленниками, с которыми ты разговариваешь на одном языке. В кино и сценарист, и актёры, и художники, и операторы – это прежде всего инструменты режиссёра. Поэтому в кино за всё отвечает режиссёр, в театре половина ответственности всё-таки ложится на остальных соавторов. Ещё важно и то, что в кино ничего исправить нельзя. Я не говорю об уже готовом продукте, спектакль после выпуска тоже живёт своей жизнью, но всё же в театре можно что-то поменять на ходу. В кино же менять коней на переправе – это смертельно. И чтобы ничего подобного не происходило, необходимо обо всём договориться в продюсерском стане. Как только это произошло, я и пустился в это плавание.

– И всё-таки почему вы говорите именно о «праве» этим заняться?

– Потому что за любое произведение искусства надо нести ответственность. Перед зрителем. И иногда существуют такие компромиссы, которые для меня неприемлемы. Меня иногда спрашивают, для кого я ставлю спектакли, снимаюсь в кино. Так вот – для своих друзей, мнением которых я дорожу. И если я наступлю себе на горло, пойду на компромисс, как же я потом буду оправдываться перед ними? В глаза им смотреть?

– Теперь я понимаю, почему в своём баре «ГСМ» вы повесили офицерскую шинель времён Первой мировой войны. А вот мне интересно, будь вы на месте фотографа, который щёлкал затвором в последние секунды жизни человека, упавшего на рельсы ньюйоркского метрополитена, вы бы…

– Вот скотина!

– Так, вопрос можно не продолжать. Но вот один известный документалист мне заметил, что «для истории» важнее зафиксировать момент, нежели протянуть руку помощи.

– Да нет же, конечно! Не важно, кто ты – документалист, фотограф или кто. В первую очередь ты – человек. Если развивать эту тему, то вновь возникает пушкинский вопрос «Гений и злодейство две вещи несовместные?» и правда ли, что Микеланджело Буонаротти, чтобы изваять скульптуру, убил человека (существует легенда, что для создания скульптуры «Пьёта» в Ватикане великий художник убил натурщика, чтобы наблюдать агонию, предшествовавшую смерти Христа. – Прим. ред.). Вечный вопрос. Но для меня главное всё-таки, что каждый из нас несёт ответственность за содеянное.

– А как насчёт воздаяния?

– Я верю в это. Я верю, что если ты будешь поступать хорошо, то и с тобой будут поступать хорошо. Может, не сразу, но с течением времени – точно. Человек, исповедующий зло, приносящий зло в мир, долго не просуществует. Эта энергия – разрушает. Родион Романович Раскольников не выжил бы, если бы не покаялся – все его разговоры приводили к самоисчезновению. Бандиты, преступники плохо заканчивают, все, и практически нет исключения. Они думают, что красиво живут, но на самом деле и жизнь их ужасна, и, главное, финал – или свои убивают, или их добивает наркота, или тюремный туберкулёз. Они обречены с самого начала своего пути.

– И вы верите в светлое начало в человеке?

– Да. На мой взгляд, плохих, отвратительных людей нет. Тот же Родион Романович – плохой человек? Есть люди запутавшиеся, заблудившиеся, если мы, конечно, не говорим о патологиях и аномалиях. Так заложено в человеке, что, несмотря на преграды, которые возникают перед ним, он всё равно тянется к свету, интуитивно цепляется за что-то хорошее, чтобы просто жить и радоваться жизни.

– В мае вы председательствовали в жюри кинофестиваля «Виват кино России!». Из всего увиденного на экране сложилось мнение, какой герой нынче в «тренде»?

– Мне кажется, тот, который живучий.

– Но не героический. Я не то чтобы скучаю по герою с большой буквы, но иногда возникает вопрос: а что, «Коммунист», «Добровольцы» сегодня невозможны по определению?

– Нет, сегодня не место такому подвигу.

– А как же акушер, которого вы играете в фильме «Крёстный» (бывший военврач, который во время войны в Косово был единственным, кто помогал сербским роженицам; история основана на реальных событиях. – Прим. ред.)?

– Но он же не герой, как коммунист Евгения Урбанского. Он просто человек… опять же – живучий. Человек, который пытается жить по естественным законам, а не кем-то придуманным. У Алёхина есть принципы, через которые он переступить не может. Иногда во вред себе в конкретной ситуации, но не во вред своей перспективе выживания, о которой мы с вами уже говорили. Если человек однажды нарушает что-то в своей внутренней гармонии, потом начинаются процессы саморазрушения. В этом смысле, как мне кажется, действуют простые биологические законы…

– Однако вернёмся к вашему кинодебюту. Для него вы взяли пьесу Алексея Слаповского «Клинч». Это какой-то боксёрский термин, да? Запрещённые приёмы?

– Нет. Это жесты, не соответствующие драке, когда противники обхватили друг друга руками. Вроде ненавидят, а обнялись. Но пока не хотелось бы говорить много о фильме – работа ведь только началась…

– И всё же – пару слов хотя бы…

– Это история о преподавателе литературы и русского языка, который разочаровывается в жизни, не видя каких-то результатов от своей деятельности. Он мечется, страдает, совершает необдуманные поступки. При этом жанр мы обозначили как психологический боевик. Автор сценария Алексей Слаповский. Как вы знаете, главную роль играет Алексей Серебряков. Музыку, надеюсь, напишут ребята из «Би-2», я с ними подружился на съёмках «Молитвы» (имеется в виду клип на финальную песню к фильму «Метро», в котором Сергей Пускепалис сыграл одну из главных ролей. – Прим. ред.).

– В каком стиле хотите снять?

– Не хочется выглядеть заносчивым, но я бы хотел, чтобы получилось кино в духе братьев Коэнов. Ну и наконец, рабочее название картины – «Три сантиметра над землёй».

– Метафорично и непонятно.

– А что непонятно? Человек взлетает на три сантиметра над землёй, и, собственно, больше уже и не надо – главное, что взлетел. Наверное, кино об этом – о том, как человек смог взлететь в этой жизни. Это возможно разными путями – кто-то взлетает благодаря алкоголю, кого-то приподнимает любовь, кого-то подвиг. Но в любом случае когда это возникает – это здорово.

– «Взлетает» и главный герой спектакля «Первое второе пришествие», который вы, опять же по произведению Алексея Слаповского, поставили в Губернском театре. Всё заканчивается трагически, как и в той евангельской истории, которую писатель взял за основу, – Мессия из захудалого Полынска погиб…

– Да, это так, он своей смертью спасает по крайней мере кого-то одного, кто мог попасться вместо него убийцам. Но чтобы «взлететь», не обязательно приносить себя в жертву – я не об этом ставил спектакль, и Слаповский не об этом писал. А о том, что легче жить, ничего не меняя, о том, что мы не упасть боимся, а именно взлететь. И всё-таки надо следовать за чем-то большим, высшим. Мне это близко. Вот как писатель, по существу, пишет одну книгу, так, наверное, и режиссёр развивает одну тему.

Елена Боброва, "Невское время"

Фото №2 - ИТАР-ТАСС/Николай Титов

Фотоальбом

Комментарии


Оставить комментарий:


Символом * отмечены поля, обязательные для заполнения.
Разработка и поддержка сайта УИТ СПбГМТУ                 Copyright © 2006-2024. ПФК. All rights reserved.