История создания
 Структура
 Организационные    принципы
 Персоналии
 СМИ о ПФК
 Кинопроцесс
 Мероприятия
 Статьи и проекты
 Премия ПФК
 Лауреаты
 Контакты
 Фотоальбом



  Город грехов  

На экраны вышел фильм Андрея Прошкина «Орлеан», поставленный им по одноименному роману Юрия Арабова. За роль в этом фильме актриса Елена Лядова была удостоена серебряного «Святого Георгия» на последнем Московском международном кинофестивале.

Режиссер Андрей Прошкин снимает свои фильмы так, как будто никакого затяжного кризиса в отечественном кино не существует. Как будто нет и в помине ни недостатка идей, ни катастрофы со сценариями, ни проблем с режиссерским профессионализмом, ни проклятия дилетантского монтажа, ни цензурных ограничений, ни беды истерического пафоса, ни, в конце концов, общей растерянности. Набравшись опыта, Прошкин ставит «Миннесоту», «Орду» или телевизионного «Переводчика» так, словно ему и вправду есть что сказать и никаких препятствий для того, чтобы сформулировать  желаемое, попросту не существует. Это как-то непривычно. В той же «Орде» он умудрился, взяв за основу житие святителя Алексия, не оскорбить чувств ни верующих, ни атеистов, но, избежав и морализаторства, и официального юродства, накрепко зарифмовать Золотую Орду с современной Россией. По краешку прошел. В «Орлеане» он уходит за край. В чистую фантасмагорию.

Орлеан – маленький невзрачный городок «на периферии Кулундинской степи недалеко от границы с Казахстаном», согласно тексту романа Юрия Арабова. Убогие здания, невнятные пустыри, низенькие сопки, бессмысленный неуют людского жилья в насильно вырванных у природы местах, для людей на самом деле не предназначенных. Все кривенькое и пустоватое – народу тут немного, в городе есть соленое озеро, больница, парикмахерская, убитые новостройки, но оживленнее всего выглядят два места: помойка и цирк-шапито. Натужное веселье «шоу уродцев» и умело воссозданный запах разложения даны в фильме как доминанты (замогильное ироничное веселье группы Tiger Lillies тут как нельзя кстати). Как из этого невзрачного пейзажа, почти не шикуя нарочито гротескными деталями (разве что прямо рядом с помойкой указатель с надписью «Орлеан» вдруг замигает кабаретными лампочками), Прошкин сооружает пространство головокружительной фантасмагории – может быть, и не совсем загадка, но точно вопрос умелого использования профессиональных приемов: движение камеры, крупность, монтаж, ритм, свет – все это вместе превращает обыденное уныние в метафизическую тоску. Две замурзанные «хрущевки», тусклый фонарь и степной ветер, обещающий невиданной силы ураган, соединяются в образ несосчитанного Данте круга ада.

Пока на свалке следователь  с перекореженным шрамом лицом (Виталий Хаев, любимый актер Прошкина) равнодушно разглядывает верхнюю часть мертвого тела (нижней нет, в обрывках кишок копошатся крысы), в горбольнице доктор Рудик (Олег Ягодин), известный своими сексуальными аппетитами по части орлеанских недевственниц, извлекает по кускам мертвого младенца из материнского чрева. Те, кто не попал на свалку сразу, жертвой аборта, окажутся там позже. А до этого всех ждет искрометная действительность гостеприимного Орлеана и ежевечерний безумный цирк. К несчастью, да – все это еще и метафора. Нарочито грубая, дешевая, вульгарная, безвкусная, кровавая и фальшивая – собственно, как и положено в гран-гиньоле, к которому тяготеет жанр фильма. Но «Орлеану» и этого мало.

В женской палате, где парикмахерша Лидка (Елена Лядова), местная «блудница вавилонская», отходит от очередного аборта, неожиданно появляется неприметный ласковый человечек. Говорит мягко, вроде бы даже сочувственно, однако с такой ровной и отстраненной интонацией, что даже непробиваемой Лидке становится не по себе. Человечек называет себя «экзекутором» и скорехонько сыплет философскими рассуждениями пополам с проклятиями, не переставая улыбаться своей сладкой, чуточку растерянной улыбкой – если бы в отечественном кино не было выдающегося актера Виктора Сухорукова, то его пришлось бы придумать. Хотя бы ради таких потусторонних ролей.

За Лидкины грехи («не по человеческому  закону совершенные, а по Божескому», уточняет мучитель) господин экзекутор обещает покарать ее смертью. С тем «менеджер среднего звена по морально-этической части» и исчезнет – чтобы объявиться у жестокосердого Рудика (обернувшись странствующим сантехником-философом), а после уже и у самого следователя. У каждого из них свои грехи, и немалые, а вот экзекутор в Орлеане на всех один. Есть, правда, еще и какого-то древнешумерского вида секретарша в экзекутеровской конторе да гигантская лысая кошка, питающаяся человечиной, но они так – на подхвате и периферии сюжета. И без кошки ясно, что последний час пришел.

Невеселая компания орлеанских записных циников, людей бестрепетных и практических, тщится избавиться от «надоедалы» (как сказал бы Михаил Булгаков, которого в связи с «Орлеаном» приходится вспомнить не раз), однако все напрасно: экзекутора можно избить до бесчувствия (на что же еще нужны местные менты?), можно засунуть в холодильник в морге, даже – чем черт не шутит – раскромсать на куски в цирковом шоу, где маньяк-фокусник (изумительный по обыкновению Тимофей Трибунцев) промышляет натуральными кровавыми убийствами под видом иллюзиона. Можно все – избавиться нельзя.

Внимательные глазки странного господина  неожиданно замигают на девическом личике клиентки в парикмахерской, на физиономии служителя закона, а уж когда он, перепиленный фокусником пополам и не то чтобы сросшийся заново, а так – приладивший кое-как одну часть туловища к другой на сомнительную нитку, как ни в чем не бывало вновь предстанет перед своими подопечными, те уже не смогут сопротивляться неназываемому ужасу. Кем или чем был этот самый экзекутор «по морально-нравственной части», третьеразрядным ангелом мщения или просто совестью, которая, недобитая и растерзанная, все равно продолжает мучить, уже не так важно. Но пришел он в город грехов Орлеан, чтобы грешники покарали себя сами. Что могло бы сойти за жизнеутверждающий финал. Если, конечно, такую жизнь стоит утверждать.

Как бы то ни было, в устроенном Арабовым с Прошкиным фантастическом союзе проповеди с цирком, клоунады с морализаторством, сатиры с покаянием и метафизики с гротеском, судя по всему, есть некое «живородящее», необходимое нынешнему искусству начало (в спектакле БДТ «Пьяные», к примеру, происходят похожие вещи). Неистовую бурю, разразившуюся в финале, при желании можно воспринимать как долгожданное очищение. Впрочем, бури, накрывшей ненавидимый экзекутором Орлеан, зрители, выходящие из зала, уже не увидят – для этого пришлось бы обернуться. Но, обернувшись на Орлеан, можно превратиться в соляной столп. 

 

Лилия Шитенбург, "СПб Ведомости"

Фотоальбом

Комментарии


Оставить комментарий:


Символом * отмечены поля, обязательные для заполнения.
Разработка и поддержка сайта УИТ СПбГМТУ                 Copyright © 2006-2024. ПФК. All rights reserved.