Итак, на улицах должен быть праздник. Флажки, разноцветные шарики, оркестр играет туш. Как же - долгожданное событие: на экраны страны вышел фильм Александра Миндадзе "Милый Ханс, дорогой Петр". Правда, в нашем городе его можно увидеть только в двух кинозалах, да и там аншлага не наблюдается. Несмотря на все усилия пропагандистов из "Дождя" и тяжелой артиллерии в лице известного телелоббиста. Дело в том, что "прогрессивная" общественность отслеживала рождение этого кинодетища даже не с пеленок, но с момента зачатия. Она, эта общественность, была до глубины души возмущена фактом отклонения Министерством культуры сценария г-на Миндадзе, поданного к рассмотрению на предмет финансирования. И хотя два предыдущих режиссерских опыта Миндадзе не внушали надежд на малейшую прибыль или фестивальный успех, сценарий был отклонен по причине "исторической недостоверности". Там было описано сотрудничество немецких специалистов с советскими в 30-е годы. Факт такого сотрудничества никто не отрицал, но в сценарии была, судя по всему, проставлена дата - май 1941года - что начисто отрицалось историками из Министерства. В результате нашли разумный компромисс: в прокатной версии дата вообще снята, упоминаются лишь 30-е годы. По сути ничего не изменилось, но необходимые для постановки деньги были выделены Фондом кино. Фильм был снят, он попал даже на безрыбье в конкурс Московского кинофестиваля, но международным жюри проигнорирован.
Наконец, фильм - в прокате. Первые двадцать минут - одна театральная сцена в чистенькой, необжитой декорации квартирки, где за столом сидят четыре немца, ругаясь до истерики на немецком языке. Понятно, когда А. Сокуров настаивает на немецком языке, перенося на экран "Фауста" Гёте. Но что дает чужой язык фильму Миндадзе? Еще одну краску исторической достоверности? Один критик уверяет, что это "тоже работает на усиление телесности"(?!). Но перевод, записанный зачем-то в Берлине, звучит весьма невнятно - или это тоже часть авторского замысла? Кстати говоря, это уже третий российский фильм на иностранном языке, вышедший в прошлом году (после "Спасения" и "Брата Дэяна"). Тут и вышел из зала первый зритель, не вынесший зрелища.
Дальнейшее было не менее тягостным. Весь фильм снят на средних и крупных планах, общие планы редки и очень кратки. Значит, тут принцип - ну, помимо облегчения финансовых затрат. Надо полагать, нам представляют психологический портрет четверки истеричных немцев во взаимодействии с чуждой средой. Либо они истерят оттого, что вынуждены погружаться в эту среду. Но, собственно для чего нам этих "милых Хансов" наблюдать? Тем более, что "дорогого Петра" зритель вообще не успевает толком рассмотреть. Или "дорогой Петр" это обобщенный образ той самой чуждой немцам среды?.. Единственным сюжетно внятным эпизодом фильма стала аварийная ситуация, вызванная очередным истеричным припадком Ханса, который вдруг, в порыве внезапного озарения (о чем зритель догадается позднее) начинает яростно закидывать уголь в печь, что вызывает повышение давления в котле, в результате чего - взрыв и гибель двух человек. Хансу пытается помешать некий рабочий, который, как опять таки позднее поймет зритель, и есть тот самый "дорогой Петр". Будучи свидетелем и участником аварии, опасаясь обвинений, Петр с семьей ночью покидает завод (что гораздо более исторически недостоверно). Тут оказывается, что Ханс влюблен в рыжеволосую жену Петра, забирается в уходящий с беглецами грузовик, но, одумавшись, возвращается назад. В свою очередь, кроме истеричной немки Греты, в Ханса влюблена и некая русская девушка, появляющаяся в двух эпизодах, один из которых - последний.
Посмотрим, как все это "сюжетное богатство" трактует наша продвинутая кинокритика. На сайте "Кинопоиск" размещены 13 рецензий, причем только одна помечена как отрицательная, хотя мало чем отличается от остальных. Её автор лишь позволил себе посетовать, что "сюжет реализован так, что происходящее понятно только смутно". Вот автор, представленный как кинокритик и теолог, публикует следующий текст: "Режиссер демонстрирует процесс коллапса внутреннего мира Ханса, экстраполируемого на мир внешний, и ему удается это показать невероятно сильно, метко и емко, при давая произведению значительную интерпретационную вариативность тонкой метафоричностью и метафизичностью нарратива". Уф! Ох, уж эти ученые господа - слова в простоте не скажут. Или эти псевдонаучные кружева плетутся для того, чтобы стыдливо скрыть пустоту содержания? И вот тут означенный автор сообщает нечто содержательное: "Грета от одиночества предполагает вступить в национал социалистическую партию, потерпев фиаско в попытках овладеть Хансом, ведь он показательно сдает ей партию в шахматы, лишая ее возможности триумфа, а потом бесстрастно сексуально удовлетворяет ее ферзем, обозначая тем самым сразу полное пренебрежение её и её взглядами". Упоминая эту сцену, иные авторы, при всей их учености (хотя стоит оценить "литературное мастерство" приведенной фразы), путают белого короля с ферзем, но это так, мелочи, когда речь заходит о высших материях. "Нет смысла вкапываться в сюжет картины - куда важнее атмосфера" - употребляя явно ненаучное слово, утверждает другой автор и продолжает: - "За производственной драмой прячутся философские вопросы: возможно ли считать идеальным проектом то, что построено на смертях". Это из чего автор вывел такой "философский вопрос", вообще о чем он? Ну, если не "вкапываться" в сюжет данного фильма, можно из "атмосферы" выловить что угодно. Скажем, гибель одного из немцев один критик объясняет тем, что тот "предпочитает броситься под поезд, чтобы "не шагать в ногу". Другой - тем, что тот " бросается навстречу двойнику и гибнет под колесами". Это он об "одной из самых магических и необъяснимых сцен фильма", когда дрезина с немцами, едущих на завод, встречается с таким же составом, везущим с работы русских рабочих - и во встречных людях герои узнают самих себя. Эту "магию" разъясняет самый авторитетный критик: "Они - граждане двух сверхдержав, слившихся в показной дружбе перед схваткой". Если откинуть все недомолвки, то речь идет, скорее всего, о давнишней либеральной мантре о том, что сталинский социализм - зеркальное отражение гитлеровского нацизма. То есть, режиссер поднатужился и придумал такой образ. который упомянутый критик оценил как "эмоциональную кульминацию фильма". И далее он же утверждает: "Сегодня мы испытываем нечто подобное: от человека все меньше что-либо зависит". Вот так - бросить некий намек, а там понимайте сами в меру своей испорченности, про что речь. Они, то есть критики, и понимают: "Миндадзе смело давит на мозоль", "фильм о предчувствии войны", "нацизм начинается с психологии", "нет плохих наций", "кристально гуманистическая картина"...
Очевидно, гуманистический посыл фильма сосредоточен в финальных кадрах картины, в которых "милый Ханс" появляется в эсэсовском мундире, заявляясь в составе войск вермахта в знакомые места. И надо же тому случиться: он вздумал побриться у той самой девушки, которая была то ли влюблена в него, то ли действительно любила (критики и тут расходятся в показаниях). Один из критиков просто уверен - убийство "милого Ханса" непременно произойдет за кадром. Хотя и тут появляются большие сомнения: уж слишком недвусмысленно оная девушка касается лица "любимого" в процессе бритья. Скорее, и здесь намечается альянс "двух сверхдержав". Что касается зарубежной критики, то на сайте IMDB зафиксирован только один отклик, причем немецкий. Его автор констатирует, что "исторический каммершпиль Миндадзе кажется перегруженным во всех отношениях и не соответствует правде - или я фильм просто не понял". Нашим критикам стоит поучиться откровенной прямоте у этого немца.
Таким образом, история о создании сверхсильных оптических линз, превратилась с помощью "магии" автора в нечто весьма мутное и двусмысленное. Что, опять будем держать "фигу в кармане"? Авторитетный критик выписывает приговор: "Миндадзе теперь окончательно ушел от абдрашитовского реализма". Вадим Абдрашитов, с трудом нашедший "своего автора" в начале пути, не снимает уже 13 лет. Режиссерские работы Миндадзе весьма далеки от успеха их совместных работ. Вот так отечественное кино потеряло одного из самых интересных режиссеров и одного из самых способных сценаристов. Чему же здесь радоваться?
О чем шумим? 
