Юрий Грымов представил публике свою экранную версию чеховской пьесы.
Пьесу «Три сестры» не так уж часто пытались превратить в произведение экранного искусства. Первыми это сделали французы, сняв телефильм в 1960 году. Через четыре года последовала версия Самсона Самсонова. Далее пьеса предстала в оригинальном экранном прочтении Лоуренса Оливье и Маргарет фон Тротта. Довершает не самый длинный перечень версий попытка Сергея Соловьева, сделанная в 1994 году.
Юрий Грымов, думаю, прекрасно был осведомлен и об этих попытках, и о нашумевших сценических версиях «Трех сестер», подписанных именами Немировича-Данченко, Товстоногова, Фоменко, Ефремова, Волчек, Любимова, Некрошюса, Жолдака, Панкова...
Грымов в своей версии
знаменитой пьесы перенес время действия в наши дни. Это вряд ли можно считать такой уж дерзостью: на сцене и на экране с чеховскими персонажами уже происходило немало странного. А вот то, что все герои пьесы состарены как минимум на тридцать лет, выглядит куда как большим риском. На ту же эстетическую «мельницу» льет воду и черно-белая гамма пространства картины, практически замкнутого в пределах дома и усадьбы семейства Прозоровых. В качестве оператора выступил сам режиссер.
Перед нами ностальгическая драма о вялотекущей жизни интеллигентного семейства, каждый из членов которого весьма милый человек. Мы видим увяданье жизни и желаний героев, находящихся в пенсионном или предпенсионном возрасте. Только Наташа (Наталья Юра), супруга Андрея Прозорова (Владимир Носик), осталась, как у Чехова, юной - она будто после дискотеки забрела в это прибежище рефлексирующих поборников духовности. Отношение к ней трех сестер - это не выражение конфликта разных уровней этики и культуры. Это образ разрыва между теми, кто жил когда-то в другой стране, и теми, у кого нет подобных воспоминаний и кто чувствует себя вполне адекватно в стране новой.
В фильме не так уж много косметических поправок, адаптирующих произносимый чеховский текст к реалиям наших дней. Самое «дерзкое» здесь слово - «Интернет». А «управа» заменена на «мэрию».
И все, казалось бы, движется
в соответствии с фабулой первоначальной драмы. Ольга (Людмила Полякова) тянет лямку на ниве образования, Маша (Анна Каменкова) тяготится браком с Кулыгиным (Александр Пашутин), а Ирина (Ирина Мазуркевич) не знает, что ей делать с тем треугольником любовных переживаний, который образовали вместе с ней Соленый (Александр Балуев) и Тузенбах (Игорь Яцко). Появление полковника Вершинина (Максим Суханов), нового начальника местного военного училища, вроде бы должно все изменить (по крайней мере Антон Павлович на это, кажется, надеялся, когда писал свою пьесу в 1900 году). Но нет...
Интонации остаются прежними, но движения и реплики стали более нервными, и ясно, что бег времени уже никому не остановить. Слова о стремлении в Москву к другой жизни отлетают куда-то на периферию переживаний сестер. Ольга решится на карьерный шаг, став директором гимназии, а Маша и Ирина так и останутся при своих переживаниях и страданиях. И это уже не «тоска по лучшей жизни», а унылая постсоветская «безнадега», и понимаешь, что каждой из этих женщин надо думать не о любви и поцелуях, а о том, какова начисленная государством пенсия.
Сестер еще можно было понять,
если бы троица военных предстала перед ними в образе «мужчин мечты» - пусть убеленных сединами, но благородных и держащих спину под ударами судьбы. Но ни Вершинин, ни Соленый с Тузенбахом не выглядят в этой картине военными. Их таковыми только называют, а то, что называется «военной косточкой», в их характерах отсутствует. И тогда потихоньку рассыпается поначалу казавшийся оригинальным замысел режиссера.
Нервное ожидание счастья Анна Каменкова и Ирина Мазуркевич играют виртуозно, но выглядят при этом несколько странно. Непонятно, как Маша могла влюбиться в ТАКОГО Вершинина, и точно так же непонятно и обратное: как Вершинин мог влюбиться в ТАКУЮ Машу? Дуэль же Соленого и Тузенбаха вообще выглядит дико. Не могут эти мужчины в возрасте убивать один другого из-за женщины-ровесницы. Этот Соленый мог, скорее, просто напакостить счастливому сопернику...
Когда казалось, что конструкция
фильма Грымова вот-вот рухнет окончательно, на первый план вышел реально чеховский персонаж, чей возраст соответствует тому, что написал классик. Финальное явление Чебутыкина (Игорь Ясулович) обходится без слов про тарабумбию, но те немногие реплики, которые произносит старый доктор, подводят итог всему увиденному в фильме Юрия Грымова. Здесь нет романтической и загадочной мечтательности финальной реплики: «Если бы знать, если бы знать». А есть горькие слова: «Нас нет. Мы не существуем»...
Сестрам больше не нужно в Москву 
