Александр Рогожкин однажды сильно разозлился. Снимали фильм «Кукушка», условия были непростые: Кольский полуостров, тундра, короткое северное лето – то солнце ненужное в эту минуту, то снег… Он, добиваясь своего, просил и требовал, а ассистент оператора в ответ на любую просьбу отвечал: «Уже в пути!» Услышав такое в очередной раз, режиссёр уже совсем было собрался высказать сотруднику, а также всей съёмочной группе всё, что он думает по этому поводу. Используя все самые удивительные особенности национальной лексики, но потом вдруг до него дошло, что эта фраза из его же фильма, из «Особенностей национальной охоты в зимний период». И… промолчал.
– Александр Владимирович, рассказывают, что «Особенности национальной охоты» стали цитировать уже через час после премьеры, которая, напомню, состоялась в июне 1995 года на «Кинотавре». То есть 20 лет назад.
– Да? Я там не присутствовал. Уже не помню, по какой причине. Скорее всего, мне надо было просто зарабатывать деньги, чтоб семью содержать.
– Вы не стали после такого грандиозного успеха миллионером? Не долларовым, хотя бы рублёвым…
– Да ну, не буду озвучивать смешную даже по тем временам сумму. Кончаловский сказал тогда, что если бы я снял такой фильм где-нибудь в Голливуде, то мог бы всю оставшуюся жизнь спокойно жить на своей вилле, ни одной ноги не опуская с шезлонга.
– Всё-таки хорошо, что мы не в Америке, а в нашей любимой стране, которая не даёт так сыто разбогатеть. Иначе мы не увидели бы остальных ваших фильмов…
– И знаменитым я не стал. Булдаков вот стал – ему стали все дарить сигары. А он терпеть их не может… У нас, слава богу, режиссёра не воспринимают как автора фильма. Большей частью народ пребывает в наивном представлении, что оно само так всё сделалось. И я, приступая к следующей работе, достаточно быстро избавился от ощущения, что могу всё.
– Прочитала ваши прежние интервью и поняла, что вы не очень любите вопросы про «национальные особенности». Но всё-таки позвольте спросить, что это за «краткий курс ненаучного коммунизма», цитирую вас же, в результате которого появился этот фильм?
– Да, я это называл «краткий курс ненаучного коммунизма». Объясню. Почему ненаучного? Потому что научного коммунизма у нас никогда не было. А почему коммунизма – потому что когда у тебя нет денег, но есть море водки и всё общее, то наступает счастье. Помните то время?
– Конечно. Трудное такое время было. Грустное. И фильмы соответствующие. То чернуха какая-нибудь, то незамысловатые комедии, в которых обязательно фигурировал глуповатый восторженный богатый иностранец. И в финале на главных героев проливался золотой дождь.
– Вот. И мне надоела эта чёрная… серятина, которая снималась в 1990-е. Не то чтобы я надеялся сделать нечто абсолютно другое, просто хотел сказать – да нет, господа хорошие, посмотрите на себя внимательно, даже в этой жизни можно увидеть много замечательного, и деньги – это не самое главное в жизни, а главное что-то другое. Что делает русский человек в критической ситуации? Или пускается во все тяжкие, тогда плохо ему, или выходит на тропу, тогда плохо всем вокруг. Или выдумывает себе свой собственный мир и прячется в нём. Вот вам краткий курс ненаучного коммунизма – вы создаёте себе искусственную среду, в которой нет ни курса валют…
– Очень актуально…
– ...Ни семейных неурядиц, ни неприятностей на службе. Вы ведёте рафинированное чистое существование. Смотрите на небо – звёзды есть, солнце всходит и заходит, значит, всё хорошо. Время от времени нам всем надо возвращаться к истокам. Вот почему в фильме появилась охота.
– Во время съёмок вы запретили актёрам смотреть телевизор и читать газеты.
– Да, я хотел, чтобы они оторвались от цивилизации. Но не удалось. Про «чёрный вторник» они всё-таки узнали. У Булдакова был маленький телевизор, который они все смотрели. И как раз в те дни трясло и лихорадило всю страну. Ещё они увидели мой фильм «Жизнь с идиотом», после чего все притихли как-то. Кто-то высказал общую мысль: вот, господа, мы-то думали, что снимаемся в лёгком фильме, в комедии, а мы к чернушнику попали. И все стали серьёзно относиться к своим ролям, серьёзнее, чем полагалось. А мне того и нужно было. Я стал всячески поддерживать эту легенду, что мы снимаем совсем не смешной фильм. В результате после первого просмотра Булдаков вышел в недоумении и спросил меня: «А чего они смеются?!» И потом, глядя мне в глаза: «Мы же снимали серьёзный фильм?» А что – надо было актёрам говорить: «Ну что, ребята, вы должны так сыграть, чтоб все хохотали»?!
– Когда вы снимали, было чувство, что…
– Ой, ну не надо опять про культовое кино! Бред. Я, конечно, знаю людей, которые говорят себе: «Вот я сниму сейчас, это будет культовое кино». Настоящее кино появляется редко. Это штучный товар. Нет, я совершенно тогда не думал об этом. Ну что мы знаем о природе юмора? Вот сегодня смешно, а завтра никто не улыбнётся. А над анекдотами, которые сочинили древние греки, до сих пор смеются. Юмор не меняется. Как и человек, собственно.
– Это в вас историк заговорил.
– Ну да, возможно, я ведь по образованию историк-искусствовед. Или, как у меня написано в военном билете, «историк-экскусствовед». Я расшифровал это так: бывший историк, специалист по кустам. Они потом исправили, хотя я просил оставить, был бы единственным в мире с такой профессией… А если серьёзно, то для меня вечности не существует. Апулей, я считаю, писал о нас с вами. «Речные заводи» Ши Най-Аня – вообще современный роман, современнее многих. Один американский писатель, Гарри Гаррисон, говорил, что солдат, который несёт сарисcу, и солдат с винтовкой М16 – одно и то же. Главное не то, что он несёт, а то, что он солдат. Идёт убивать себе подобных.
– Человечество что, не меняется?
– Нет. Нам только кажется это. Мы чуть больше знаем. Или даже так: нам кажется, что мы больше знаем. Больше или меньше по объёму – но какая разница? А в остальном всё по-прежнему. Я это объяснял Анни-Кристине Юусо, когда мы снимали «Кукушку». Она долго не понимала, как это возможно – её героиня в итоге рожает детей от разных мужчин. Это, казалось ей, безнравственно. Я возражал – нет, это женский инстинкт во время бойни. Природное начало. Представь, идёт война, кто с кем воюет, что происходит, ты ничего не знаешь, тебе не хватает информации. А видишь в этом богом забытом месте смерть, мёртвые тела. И только у тебя этот маленький островок жизни, куда приблудились два человека, враги между собой. Ты не думаешь о человечестве как таковом, но тебе важно продолжить свой род, особенно в этот момент. Этот принцип никто на земле пока не отменил – всякое живое существо живёт ради продолжения своего рода. Травинка, которая родилась, существует, чтобы дать потомство таким же травинкам.
– Как появилась эта трогательная история про кукушку?
– Пришли как-то ко мне Витя (Бычков. – Прим.ред.) и Вилле (Хаапасало. – Ред.), они сидели вот тут, где вы сидите. Просили написать пьесу, антрепризу, чтобы они могли играть её на разных площадках. И я через пять минут рассказал им сюжет: во время войны русский и финн попадают к карелке на хутор. Карелка сразу отпала – финны понимают этот язык. А мне нужны были три человека, которые не понимают друг друга: маленькая вавилонская башня, опрокинутая в наше время. В итоге у нас появилась саамка. Я очень быстро написал «Кукушку», дней за пять, даже спал в кабинете. Потом пошёл в Публичку – мне нужны были верования саами о загробном мире. У саами не нашёл, пришлось взять за основу космогонию мира чукчей. Естественно, переработал, все заговоры придумал…
– Это поэтому, как вы рассказывали, съёмочная группа называла вас шаманом?
– Нет. Мы снимали за Полярным кругом в конце лета и в сентябре. А там есть одна зимняя сцена. Я просил администраторов гостиницы брать для нас сводку погоды на разных аэродромах. Понимаете, очень просто, зная направление ветра, понять, куда движется циклон. Было солнце, но к нам шёл циклон из Скандинавии. И я всей группе сказал: «Прерываемся и снимаем финал, потому что будет снег». Надо мной посмеялись. Но снег пошёл. И после этого стали называть меня колдуном. Но это не шаманство никакое. Это первенство ума. Что такое профессия режиссёра? Это первенство ума, никакого творчества.
– Про творчество не согласна. Но… Вы сняли такие разные фильмы. Какой из них главный?
– Никакой. Я его ещё не снял. И вряд ли сниму. Потому что тот, кто даёт деньги, всегда спрашивает: «Мне хотя бы потраченная сумма вернётся?» А я откуда знаю? У меня лежат одиннадцать сценариев, ждут своего часа.
– О чём?
– Любой фильм, который вы снимаете, – о человеке. Человек – это всегда интересно. Любой. Вот иду как-то я по улице, а впереди меня два офисных клерка, стандартные такие: костюмы, галстуки, портфели. Слышу обрывок разговора: «...ломали голову два часа, как бы бабла по-лёгкому срубить…» Вот вам философия. Гейне писал: «Бей барабан громче, целуй маркитантку смелее. В этом смысл жизни и философии всей». А у них смысл – как бы бабла, да по-лёгкому… Но это же всё равно интересно!
Любой фильм - о человеке 
