На киностудии "Ленфильм" состоялась презентация новой книги историка кино и режиссера-документалиста Александра Позднякова "Большой Герман", посвященной Алексею Герману-старшему. Пришли вдова Германа, главный редактор студии Светлана Кармалита, режиссеры, актеры, продюсеры, художники, поэты, работники архивов.
Издатели книги - "Киностудия КиноМельница" и киностудия "Ленфильм" при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со СМИ.
Александр Поздняков работает на "Ленфильме", автор документально-игровой картины "Свет в павильоне" (2007), представляющей собой дань памяти поколениям ленфильмовцев, объяснение в любви старым стенам, в которых рождались великие киноленты. Его книга "Листья аканта. История и предыстория "Ленфильма". 1914-2014" - настоящая энциклопедия, столетняя биография петербургской "фабрики грез", удостоена премии Гильдии киноведов и кинокритиков "Белый слон". В 2008 году он выпустил фильм "Герман. По ту сторону камеры" о жизни выдающегося режиссера.
В основу книги "Большой Герман" легли монтажные записи из фильмов автора, его статьи и интервью с Алексеем Германом разных лет. Специально для этого сборника Александр Поздняков беседовал с близкими Германа, коллегами по работе, друзьями. Впервые публикуются редкие фотографии из семейного архива, наброски и черновики, эскизы к фильмам, шаржи и многое другое. Тут и телеграмма, отправленная в 1986 году министру культуры СССР Демичеву "группой товарищей", участников Великой Отечественной войны: "Считаем, что выпуск на телеэкран для многомиллионного зрителя по первой программе Центрального телевидения "художественного" фильма "Мой друг Иван Лапшин" - это дорогостоящий позор для советского телевидения! Этот фильм - не что иное, как издевательское искажение действительности тридцатых годов, а если вникнуть глубже, то просто злоумышленная дискредитация советского образа жизни, наносящая большой моральный ущерб зрителям".
Из объемистой черно-белой книги (как кино Германа) узнаем, что выдающийся режиссер признавался: "Я не хотел быть ни кинорежиссером, ни режиссером вообще". Как Герман работал помрежем у Товстоногова, мучился над постановками в БДТ и где поставил свой первый самостоятельный спектакль. Как Юрий Герман, отец, устроил сына на "Ленфильм" ассистентом к режиссеру Иосифу Хейфицу, снимавшему картину по роману писателя "Дорогой мой человек", и что из этого вышло. Как Алексей женился на "международной манекенщице", а затем на Светлане Кармалите, аспирантке Института истории искусств, ставшей его музой, соавтором. Как заслужил репутацию "неудобного" для Госкино режиссера...
***
Как Алексей Герман отнесся к вашему предложению снять документальный фильм о нем в 2008 году?
Александр Поздняков: Сначала он сказал: "Да зачем? Уже столько всего снято, написано! Я буду примерно одно и то же говорить". Но мне удалось уговорить его сниматься, несмотря на то, что он сам работал над своей картиной и был занят. Мне хотелось побольше узнать о его фильмах, подробности их создания, "раскрутить" его на откровенный разговор. Я понимал, что если не сделаю этого, то упущу что-то важное, нужное для истории нашего кино, для себя... За несколько лет до этого Герман согласился сниматься в моей картине "Свет в павильоне", посвященной ленфильмовцам и нашей студии. В четвертом павильоне мы усадили мэтра в красивое ампирное кресло, и он размышлял о том, как "в этом огромном здании, похожем на сарай", родилось российское кино.
Часто говорят, что Герман был человеком непростым, тяжелым в общении. Это так?
Александр Поздняков: Вероятно, кому-то было непросто работать с Германом. Он был человеком требовательным, авторитарным, о его перфекционизме ходили легенды. Притирка занимала годы. Так и сложилась его команда - штучные люди, прошедшие проверку временем. Я знал Алексея Юрьевича лет тридцать. Мы сидели в кафе, пили кофе, стояли в очереди в кассу за зарплатой, ездили в Репино, говорили о пустяках, смотрели материал в десятом корпусе... Всё это сближает, помогает понять человека. На моих глазах разворачивались битвы за его картины, когда он горой стоял за свои взгляды, принципы. Его ценили директора студии, хотя он был "неудобным" для них режиссером, требовательным к себе, к актерам, экспедициям, декорациям. Все понимали, что он творит искусство с большой буквы. Он был очень дружен с нашим главным редактором Нелли Николаевной Машенджиновой.
Фильм о нем я назвал "Герман. По ту стороны камеры". Обычно Герман с оператором располагался за камерой - давал указания актерам, руководил съемкой, как дирижер большого оркестра. А тут он выступал в качестве героя фильма, по ту сторону камеры. Мне хотелось заглянуть в зазеркалье его творческой кухни, узнать что-то о его жизни, взглянув на нее изнутри. Он был человеком закрытым. Когда я начинал спрашивать его о каких-то личных отношениях, он отделывался шутками или повторял то, что говорил когда-то в бесчисленных интервью. Но я был настойчив и, как мне кажется, мне удалось узнать о нем много ценного и важного и для себя, и для зрителя.
Когда оказываешься в кабинете Мастера, в мансарде на Кронверкском проспекте, где Герман жил последние годы, то вдруг понимаешь, как рождался большой художник. Потертые корешки книг, фотографии на стенах, вещи отца, известного писателя Юрия Германа… Я увидел на столе диски с фильмами Феллини и лишний раз убедился, кто является одним из его духовных гуру. Относиться к жизни с юмором, смеясь надо всем, не выбирая, кто это - большой начальник или ты сам, - в этом он соответствовал Феллини. Скажем, картину "Хрусталев, машину!" он снимал не как историческое кино, а как человеческую комедию (не драму, не трагедию!) - так он мне объяснял. Ему удалось передать пульсацию времени, весь драматизм заката жизни Сталина и целой эпохи, которая была связана с его именем.
Герман - настоящий историк. Все его фильмы - частицы большого мозаичного полотна. Режиссер рассказывал о жизни страны, в которой родились, жили его дед, отец и он сам. Революция, 1930-е годы, война, предвоенное и послевоенное время. Его картины обладают сильным зарядом позитивной энергии. Последний его фильм "Трудно быть Богом" - это апофеоз драмы человеческого существования, экзистенциальная картина, подводящая итог его размышлениям о жизни, судьбе, его эстетических поисков. Но и в ней он так и не вышел за рамки своей любимой черно-белой гаммы монохромного видения окружающей действительности. Он всегда был влюблен в кинохронику.
Герман любил Ленинград- Петербург, он жил в самом красивом городе на Земле. Он жил и в самой красивой части этого самого красивого города: Мойка, Марсово поле, Кронверкский проспект, обнимающий Александровский парк... Тут невозможно не стать художником. Он был бесконечно талантлив и одержим созданием собственного языка, в основе которого - правда, достоверность, хроника, лица, которые можно встретить на улице или на старых фотокарточках.
Алексей Юрьевич легко соглашался на мои предложения, понимая, что режиссер в данный момент - не он. Как-то, снимая в коридоре возле его монтажной, я сказал ему: "Леша, ты выходишь и неспешно уходишь в темноту по коридору". Там справа окна, а в конце изогнутого коридора - полумрак. Он так и сделал: опираясь на трость, медленно шел мимо окон и скрылся в темноте. Вернулся и с невинным видом предложил: "Хочешь, я тебе еще один дубль сделаю? Я иду, иду и как будто случайно наступаю в г… - но, останавливаюсь и разглядываю ботинок". Он не мог без этого! Мне вспомнился рассказ Феллини, как в молодости, изображая одного из рабов Аида, он вляпался в слоновью лепешку.
Да, Герман был человеком закрытым, внутренне сомневающимся. При этом шутил, был добродушным. Многое можно почерпнуть из его "Молитвы человека среднего возраста" - она висела над его рабочим столом. Молитву эту, восходящую к тексту испанской кармелитки XVI века, святой Терезы Авильской, Герман унаследовал от отца, которому в свою очередь прислал ее писатель Даниил Данин. И Герман считал ее своей молитвой, позволявшей ему находить гармонию с миром.
Как возникла идея выпустить книгу?
Александр Поздняков: Когда я снял фильм "Герман. По ту стороны камеры", то понял, что "прямая речь" Алексея Юрьевича останется только на экране. Очень захотелось все это записать. Я расшифровал запись, вспомнил свои заметки, рецензии, статьи о Германе, мои интервью с ним, истории, рассеянные по разным газетам и журналам, веселые байки - начиная с 80-х годов. В архиве студии хранятся фотографии, сценарии, монтажные листы режиссера. Я побеседовал с теми, кто знал Алексея. Светлана Кармалита, жена и соавтор всех его картин, допустила меня к семейным архивам, мы беседовали в их квартире и на даче в Репине. Вспомнилось, как я, возвращаясь со студии проходными дворами, встречал Германа, выгуливающим своего "Медведева" (щенок был похож на медвежонка). Так трогательно: любимый пес с пластиковым воротником-ошейником, не позволяющим подбирать что-либо с земли… Светлана рассказала такую историю. Однажды позвонил директор "Ленфильма".
- Алексей, вы можете сегодня прийти на студию без Медведева?
- Конечно, могу. А почему без Медведева?
- Понимаете, к нам приезжает председатель Госкино Медведев. А поскольку ваш Медведев бегает по всей студии, все ему кричат: "Медведев, сюда!", неудобно как-то...
Краски добавляли монтажер Анастасия Бабушкина, вдова режиссера Григория Аронова, с которым Герман снимал первый фильм - "Седьмой спутник", редакторы Нелли Аржакова и Евгений Прицкер, писатель Михаил Коновальчук и другие люди, работавшие в студии Германа "Первого и экспериментального фильма" ("ПиЭф"). Актриса и депутат Анастасия Мельникова, для которой Герман был не просто соседом, но и близким человеком.
Многие впервые узнают из книги, как Герман крестился, когда был уже зрелым человеком, снимая "Хрусталева". Об этом мне рассказал Юрий Макусинский, поэт, актер, метранпаж. В Конюшенной церкви, где он крестился, его и отпевали. Герман интересовался буддизмом, другими философскими и этическими школами, религиозными доктринами.
В книге - фильмография и список нереализованных проектов. В приложении - факсимильное воспроизведение сценария фильма "Генерал" (потом он стал называться "Хрусталёв, машину!"). Все страницы испещрены разноцветными фломастерами - видишь, как придирчиво работали над текстом авторы. Там же я воспроизвел итинерарий Алексея Германа - упоминание мест, где он бывал, начиная с рождения и до кончины, с фотографиями этих мест. Там и Лондон, и Париж, и Нью-Йорк, Крым, адреса петербургские, московские, берлинский - где ему делали шунтирование сердца.
Вошли в книгу шаржи, которые рисовали на Германа ленфильмовцы - художник Владимир Светозаров (есть смешные истории от Володи), режиссер Игорь Масленников. Герман мог спорить, ругаться, но он был ранимым человеком, ценил в людях искреннее отношение. Вот одна история. Герман снимал "Трудно быть Богом", на площадке актеры, свет, камеры, и в это время в павильоне на инвалидной коляске появляется человек. Это лорд Сноудон (его не стало совсем недавно), известный фотограф, снимавший Черчилля, Нуреева, Элтона Джона, он хотел сделать портрет Алексея Германа. "Надо - значит надо", - согласился Алексей. Съемку прервали. Режиссеру пришлось попозировать - таким был Алексей Юрьевич.
Однажды я вломился к нему в четвертый павильон с толпой китайских кинематографистов, а у него идет съемка, я думал, он в меня запустит табуретом. Но нет. Вместо этого он любезно, даже светски приветствовал китайцев, так что сведения о том, что он был зверем на площадке, слегка преувеличены.
Вы назвали книгу "Большой Герман". Почему? И как называли Германа на студии?
Александр Поздняков: Поскольку Германов два - отец и сын, их звали "большой" и "маленький" (это сын Алексей, тоже известный режиссер). Знаете, про Большой театр часто пишут просто "Большой", без слова "театр", так и про Германа. И когда говорят "Большой Герман" - это во всех смыслах крупный человек, большой художник. Он был похож на человека-гору. Неспешный, внушительный, вальяжный. В общем, глыба! И главное - он был Большим художником. Но при всем этом могуществе он был большим ребенком. Детство для него много значило, оттуда он немало черпал. Восхищался своим отцом. В доме Германа-Кармалиты я видел коллекции трубок, кинжалов, которые собирал отец, его награды.
Интересно, что когда книга уже вышла, мне стали звонить и писать, предлагать новые истории, воспоминания, фотографии. У каждого свой Герман.
Неудобный человек 
