На днях в Михайловском театре случилась премьера нового фильма Андрея Звягинцева "Елена". С фестивальных орбит до нас доносилось, будто это совсем новый Звягинцев, круто обновивший свой стиль. Разумеется, это не так. Звягинцев все тот же, и стиль тот же ( к размеренному ритму камеры Михаила Кричмана прибавилась исполненная внутрен- него напряжения и трагизма музыка Филиппа Гласса из его 3-й симфонии). Да и привержен- ность к притче никуда не делась, лишь переведена на бытовой уровень, а от этого вырастает и степень ответственности автора за сделанные в фильме обобщения в освещении персонажей и их действий. Он - крупный чиновник на пенсии, она - бывшая медсестра, а ныне жена-дом- работница. У него - умная красавица-дочь, отвязная, но не безнадежная, у нее - раздолбай-сын, живущий на полном ее содержании, не желающий работать, но у которого, по мнению матери, этой самой Елены, огромное преимущество - охота к размножению.
Я обратил внимание режиссера на несомненную рифму с фильмом А.Сокурова "Александра"(начиная с названия и кончая премьерой в том же театре).Однако героиня Соку- рова - настоящая русская женщина-мать, обладающая крепким нравственным стержнем и пере- живающая не только за своего сына, но и за свое Отечество, тогда как героиня Звягинцева - существо, лишенное каких либо нравственных рамок, у которой силен лишь один животный инстинкт - продление рода. Ради сына она готова пойти на все, вплоть до убийства мужа-бла- годетеля. Зайдя в церковь, она не знает даже какому святому ставить свечку, как молиться и чего просить - "за здравие или за упокой". Таким людям не грозят терзания Раскольникова, они лишены не только нравственности, но и веры. И тут неизбежно возникает вопрос - откуда взялись эти люди? Какого они роду-племени? Похоже,нравственные основы и веру они потерали еще при советской власти, а нынешнее лихое время сформировало в них одну страсть - к личной наживе. Таково общество, лишенное идеалов.Сильнейший образ фильма - белая лошадь, романтический идеал в мировом кино 60-х годов, сбитая поездом,наполненным Еленой и ей подобными.
Звягинцев, заверивший меня, что даже не думал о ленте Сокурова, подтвердил, что интонация его фильма отражает авторский взгляд на нынешнее состояние нашего общества: "В фильме отражено то, что с нами происходит. Все вопиет, никаких предупреждений уже не нуж- но... Мы действующие лица в этом страшном мифе. Нам всем нужно говорить друг другу правду, иначе нам предстоит влачить рабское существование. Вы же видите, что делается в стране..." Тем не менее, фильм "Елена" уже третье предупреждение нашего киноискусства о процессах, про- исходящих в обществе - вслед за "Кочегаром" А.Балабанова и "Счастье мое" С.Лозницы. Но если в тех фильмах показан бунт одиночек, то здесь непримиримыми антагонистами выступают уже целые слои общества, условно говоря - бедные и богатые. Недаром Елена упрекает мужа в его уверенности на право быть избранным (другим,особым), и повторяет услышанную где-то библейскую фразу - "и последние станут первыми". Эту угрозу она осуществила своими руками. "Добьемся мы освобож- дения своею собственной рукой",- пели некогда такие же "простые люди", захотевшие стать первыми. Не дай Бог, чтобы такое повторилось. Но чтобы этого не произошло, нужно коренным образом менять всю современную российскую жизнь.
На пресс-конференции после премьеры не обошлось и без вопроса о решении так называемого "Оскаровского комитета". Звягинцев не хотел комментировать эту затронувшую его ситу- ацию, но заметил, что "позиция В.Меньшова вызывает уважение и нуждается в поддержке". Да, в на- шем давно не благородном киносемействе грянул новый скандал, вызвавший целую лавину публика- ций во всех мыслимых СМИ. А чего, собственно, можно было ожидать от этого комитета, волюнтарист- ски собранного под интересы г-на Н.Михалкова? В котором никогда не было представителей Петербурга? Впрочем, кто входит в этот комитет, похоже, не знает никто, включая и его председателя, В.Меньшова. Вызывает удивление, разумеется, не позиция самого Михалкова, и даже не заинтересованного в успехе "Цитадели" Г.Панфилова, но некогда уважаемого критика К.Разлогова, признавшего, что наибольшие шансы войти в шорт-лист премии были у "Елены", но "мы сознательно сделали другой выбор", потому что "должны были выбрать что-то соответствующее масштабу страны". О каком масштабе вещает гос- подин, сделавший другой выбор: масштаб затраченных впустую средтв или масштаб поднятых проблем? Но еще более странное заявление этот другой критик сделал по поводу "Фауста": "У многих колег воз- никло ощущение,что это не совсем русский фильм - все-таки он снят на немецком языке". Это какие многие коллеги так решили, если на спецпросмотре присутствовали только трое из членов комитета? И почему это обстоятельство никто не вспомнил при выдвижении михалковского "Цирульника", снятого на английском - без каких-либо видимых причин( и даже вопреки исторической правде), кроме стрем- ления угодить "Оскару"? Команде Михалкова не впервой продавливать своих кандидатов. Еще в 1992 году комитет проголосовал за "Прорву" И.Дыховичного, но Михалков на пару с С.Соловьевым, раздо- быв письмо от американского прокатчика "Урги", продавили пересмотр решения в пользу своего фильма. Когда же сам Мартин Скорсезе прислал в наш комитет письмо с просьбой выдвинуть на премию "Русский ковчег" Сокурова, то на это господа, делающие раз за разом другой выбор, не обратили внимания, хотя за последний десяток лет это был самый верный кандидат на "Оскар", судя даже по прокатному успеху в США, который не снился ни одному фильму Михалкова. Что же касается рассуждений иных авторов о том, что у "Фауста" и "Елены" не было необходимого проката, то это чушь: голосование проходило 19 сен- тября, и до нужного срока оставалось еще 10 дней, так что при благоприятном решении организовать про- кат не составило бы труда. Когда решено было продавить на премию "Дом дураков" А.Кончаловского, то в петербургской "Авроре" фильм крутили целую неделю, тогда как главный претендент 2003 года, "Кукуш- ка" А.Рогожкина, также имел рекомендацию одного из ведущих американских дистрибюторов Sony Classics. И это не помогло - выдвинули "дураков", они провалились, в чем сейчас, надо отдать ему должное, приз- нает свою ошибку А.Кончаловский, явно переоценивший свою неудачную работу. Ждать же проснувшейся совести г-на Михалкова, по крайней мере, наивно, хотя В.Меньшов именно на это обстоятельство, возможно, и хотел обратить внимание своим неожиданным демаршем.
Однако же господам, уверенным в своем праве быть избранными (другими,особенными), не до тех тревожных звонков, что звучат в фильмах истинных национальных художников. Они заняты важным делом - добычей богатств, способных обеспечить их многочисленным семействам безбедную жизнь. Но когда грянет во всю мощь вечевой колокол народного гнева, они тоже вспомнят услышанные когда-то слова про "русский бунт, бессмысленный и беспощадный".
O tempora, o mores!.. 
