В России надобно умереть, чтобы о тебе начали, наконец, говорить хорошо. Эта горькая истина вновь со всей наглядностью проявилась в эти дни, когда страна прощалась с Алексеем Балабановым. Оторопь берет, когда начинаешь пролистывать многочисленные публикации с откликами на смерть режиссера. Кто только не поспешил высказаться - вернее, присоединиться к общему хору. Люди, ни разу не сказавшие о нем при жизни ни одного доброго слова. Поразительнее всего прозвучали слова, в том числе и от редактора толстого киножурнала, о недооцененности фильмов Балабанова. Кто же вам, господа хорошие, мешал вовремя оценить творчество, как теперь спешат признать все, выдающегося режиссера? Разве многие из вас так же рьяно, как сейчас в скорби, не участвовали в травле режиссера, особенно после выхода "Брата-2" и "Груза 200"? Создавали атмосферу "нерукопожатности", намеков и прямых обвинений во всех грехах, благодаря которым Балабанову надолго был закрыт выход на международные фестивали. Напомнить? Заголовки откликов на "Брат-2": "Годзилла Багров возвращается" ("Известия"), "Убивать по-русски -2"("Новые известия"), "Эх, ребята, "Брат-2" - это чума"("Комсомольская правда"). В рецензиях писали: от фильма "за версту несет необязательной развлекательностью, коммерчески состоятельной, но ничего общего с искусством не имеющей" ("Независимая газета"), "где кончается стеб и начинается шовинизм... разобрать почти невозможно" ("Новые известия"), "Балабанов перелимонил Лимонова и перепроханил Проханова.. Америка в его изображении предстает такой клоакой..."("Коммерсантъ") и т.д. В то же время автор "Комсомольской правды" отмечал: "Фильм получился очень ироничным и одновременно пробуждающим, извините, чувство национального самосознания... Зритель вдруг переполняется гордостью за свою Родину." То, чем только сейчас озаботились власти, Балабанов в своих фильмах воплощал уже тогда. А это извинение автора заметки точно передает атмосферу либеральной диктатуры в печати тех лет. Да простит их всех Господь...
Больно, когда уходит Большой Художник, за творчеством которого следил от первого до последнего дня. Вспоминается наш первый большой разговор с Алексеем (он просил называть его только по имени). Это было весной 1996 года на студии СТВ - она занимала три крохотных комнатки на втором этаже одного из ветхих корпусов "Ленфильма". Говорили о любимых фильмах и режиссерах."Сейчас мне скучно смотреть фильмы Бергмана... Не люблю театр и цирк - и потому не люблю Феллини... Очень люблю "Стрелочника" и "Иллюзиониста" Стеллинга - он странный человек, но его фильмы органичны, актеры в них живут, а не играют", - говорил он. Историю кино он изучал по однотомнику Жоржа Садуля - такая же книга 1957 года издания в желто-кирпичной обложке до сих пор стоит у меня в книжном шкафу. Он, похоже, недоверчиво выслушал мое мнение о "Счастливых днях", которых я назвал шедевром. Хотя я и сейчас остаюсь при этом мнении. Как и то, что второй его абсолютный шедевр - "Груз 200". Тогда же я ему сказал, что по атмосфере "Счастливые дни " мне напоминают только "Голод" Хеннинга Карлсена по роману Гамсуна. С этим он был согласен: "Гамсуна я очень люблю. Но этот фильм я увидел позже того, как снял свой. Хотя в фильме есть эстетика Гамсуна, много созвучного.." О "Замке" он говорил с меньшим подъемом, а позднее называл его не очень удачным. С увлечением говорил о своем новом проекте - сценарий назывался "Ехать никак нельзя", он не понравился в Роскомкино и денег не дали: "Там герой занимается производством садомазохистских фотографий. Человек, который приходит и разрушает устоявшийся мир людей, подавляет окружающих, вовлекая их в свое занятие". Тогда он и снял своего "Трофима", разглядел актерский потенциал С.Маковецкого: "У него такое лицо..." И уже тогда он изложил свое главное убеждение: "Сейчас изменился зритель, ритм жизни, а для меня ритмическая задача очень важна. Но главное в фильме - энергия. Есть она или нет - зависит прежде всего от режиссера. Причем, чем моложе человек, тем более мощна его энергия. Режиссер заряжает своей энергией всех на съемочной площадке - и это остается на кинопленке." Мы говорили и о том, что как и художник, водящий своей кистью по полотну, заряжает его энергией, так и кинорежиссер, работающий с пленкой в процессе монтажа. "Поэтому, - сказал он - я никогда не буду работать с цифрой". Несмотря на целый ряд расхождений по отдельным вопросам и именам, я почувствовал в нем Брата по духу, что случалось в те времена редко.
Однажды в телефонном разговоре с Глебом Панфиловым я упомянул, что его земляк, живущий ныне в Петербурге, Алексей Балабанов всегда очень высоко отзывается о его фильмах. Действительно, я помню как Алексей хвалил фильм "Мать", который меня в общем оставил равнодушным. Я почувствовал как растроган был Панфилов, просивший кланяться Алексею от его имени. А позднее, на одном из фестивалей, где Панфилов был председателем жюри, он присудил гран-при фильму "Война". Может быть, в этом решении была и частичка тех вовремя переданных теплых слов. Ведь так много злобы и зависти в мире кинематографа.
Однажды Алексей, заметив меня на СТВ, сам пригласил в свой кабинетик, рассказав о новом проекте - экранизации книги Вацлава Серашевского о больных проказой якутах. А потом в комнату ворвался Сергей Астахов и стал увлеченно демонстрировать Алексею только что проявленную пленку, на которой, очевидно, добился требуемого эффекта. Фильм "Река" действительно снят удивительно даже для такого мастера. Хотя проекту так и не суждено было состояться. На показ отснятого материала в киноцентре "Родина" Алексей пришел с младшим сыном и все благодарности принимал в его присутствии - очевидно, это было важно для него. Я старался подходить к нему после каждой премьеры: он нуждался в добром слове больше других, так как был в своей искренности абсолютно раним и беззащитен.
Я видел, с какой заботой и вниманием он общается с Сергеем Бодровым, прибежавшим однажды на СТВ в шапке-ушанке, надвинутой на глаза. Вот уж воистину это были настоящие Братья. Однажды на лестнице, ведущей на студию, я окликнул Бодрова - "Сергей Сергеевич!"- чтобы сказать несколько хороших слов о его дебюте "Сестры", только что показанного в кинозале "Ленфильма". Удивительно светлый был человек - этим прежде всего и дорог был Алексею.
Гибель проекта "Река" с актрисой-якуткой, а затем и группы С.Бодрова - до крайности обострило мировосприятие художника и подвигло его на создание "Груза 200", самого бескомпромиссного приговора советской власти в нашем кино. Боль за русского человека и нашу страну породила этот выдающийся фильм. Выразитель такой боли и может считаться интеллигентом, но их крайне мало. Это сейчас торопятся признать, что Балабанов - наш ведущий национальный режиссер. О том, что писали тогда о "Грузе 200" не хочется и вспоминать. Как никто он чувствовал время. Другого такого просто нет.
Свой первый и последний фильм он посвятил поискам счастья. Категория счастья в самосознании русского человека играет едва ли не главную роль. Казалось бы, такая эфемерная вещь, а поди ж ты... Даже такой либерал как академик А.Сахаров записал в своем проекте Конституции право человека на счастье - он понимал, в какой стране живет...Два самых популярных у зрителя фильмов - дилогия о Брате - были посвящены проблеме справедливости, второй важнейшей категории национального самосознания. И не видно никого, кто может продолжить эти поиски в кино.
Однажды я видел его у Князь-Владимирского собора - там, где будут провожать его в последний путь. Я не стал подходить к нему. Вопрос веры - глубоко интимный.
Больно, очень больно было видеть его в гробу... Прощай, Брат. И прости. Прости нас всех.
-- В.К. --
P.S. Свой последний фильм он все-таки, как говорят, снял на цифру. Видимо, энергия действительно была на исходе..
Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово.
Кино - это энергия или Прощание с Братом 
