"Горько!" – это сатирическая комедия в полный рост. Наташа и Рома собрались пожениться. Им явно больше восемнадцати, но свадьбу устраивают, понятно, родители в манере "как положено". Папа невесты – работник администрации, который все время вспоминает однополчан-десантников (на свадьбе появятся ряженые), прямо говорит: "Мне важно перед людьми красиво выступить".
Однако Наташа барышня с претензиями: ей хочется "стиля" – "тематического" действа, где она в образе андерсеновской Русалочки дождется своего Принца почему-то под алым парусом. (Забегая вперед, скажу, что лодочка с парусом появляется в кадре – это самая маленькая, детская, яхта класса "Оптимист"; тем, кто знает, еще смешнее вся нелепость и фальшь происходящего.)
Молодые договариваются о другом празднике – на современный вот такой манер. По стечению обстоятельств, обе свадьбы происходят в один день. Комедия положений умножается на комедию нравов и делается человеческой комедией.
Прежде, чем подумать о самой картине, вспомним, что тема в отечественном кино не нова. Знаменитая классическая "Свадьба" Исидора Анненского (1944) с Фаиной Раневской, Эрастом Гариным и другими блистательными актерами – экранизация чеховского водевиля, была парадом типов, которые в советские годы казались диковинными, навсегда ушедшими, то есть, безобидными, смешными; мы их даже жалели немного.
В новые времена "Свадьбу" сделал Павел Лунгин. Социальная мелодрама из жизни маленького шахтерского городка вспоминается как типичное "кино-кино-кино": московская модель возвращалась в родные места, чтобы выскочить замуж за безработного шахтера. Режиссер говорил о "вывихнутой интеллигенции", "красивом неистовом народе", о том, что он "просто пытался понять и увидеть, как живут люди сегодня, изменились ли они за последние годы. Я увидел, что изменились они крайне мало, и все истерические крики о том, что народ гибнет, что никаких ценностей не осталось, просто нелепы". Картина вышла, осознайте момент, в 2000-м.
А еще двумя годами раньше появился неудачный, а потому прочно забытый одноименный сегодняшнему (вернее, конечно, наоборот) фильм "Горько!" Юрия Мамина. Эдакий "свадебный Декамерон": невеста опаздывала, гости рассказывали друг другу подходящие случаю байки – страшные, криминальные, инфернальные и прочие. В итоге жених поступал в полном соответствии с отечественной традицией – будто Подколесин, сбегал. Но вместо характеров были иллюстрации к анекдотам, а что тогда играть отменным артистам? И получилось, что, в отличие от спектаклей и фильма по "Женитьбе" Гоголя, многочисленные женихи и невесты выглядели вульгарными людишками, сущими уродами, которые вызывали только брезгливость. Мамин тогда про народ высказывался так: "…народ остается все тем же. Люди могут одеть пудреные парики и говорить по-французски, но не изменятся в сути своей".
Авторы новой интерпретации вечной темы в своем портретировании народа удержались на краю пропасти. Каждый персонаж на свадьбе в фильме Крыжовникова – "типичный представитель". Герои, мягко говоря, смешны, а поведение их отвратительно, но картина лишена даже крохотной злобности, ей удается поднять этот груз без малейшего напряга-кряхтения.
Тут надо представить режиссера и соавтора, вместе с Алексеем Казаковым и Николаем Куликовым, сценария. Жора Крыжовников, как вы догадываетесь, псевдоним. В пресс-релизе он раскрыт, и я называю подлинное имя – Андрей Першин, телережиссер, режиссер-постановщик развлекательных программ "Большая разница", "Суперстар", "Карнавальная ночь с Максимом Авериным". Поклонники короткометражного кино, возможно, знают его, под именем Крыжовникова, "Проклятие" (2012) – пронзительный до слез гимн неизвестным актерам всего за семь минут.
Картина была показана несколькими фестивалями, что, надо полагать, и помогло Першину получить дебют в полноэкранном кино. Он свой шанс не упустил. Мы можем, вслед за Михаилом Сегалом с его "Рассказами", приветствовать еще одного режиссера, способного сделать фильм умный и смешной. И кажется, касса первого уикенда на стороне Крыжовникова.
И уже совсем последнее перед погружением в "Горько!". Только что в сети распространился текст "Что думает о России и о мире средний класс из российской провинции". Там дан портрет этого самого среднего класса, который по деньгам вроде бы уже и состоялся, а вот как носитель культуры европейского образца, соответствующей достатку, – совсем нет. Фильм "Горько!" ставит зеркало перед этими людьми так же, как Борис Хлебников поставил свое перед средним классом из столицы в картине "Пока ночь не разлучит" (2012).
Итак, народ проявляется в своих ритуалах; время дает обертон. Мало сыщется городских людей, которые не участвовали в типовом нынешнем свадебном, простите, беспределе или его не наблюдали. Даже самые-самые интеллигенты периодически влипают в эту ситуацию, поскольку сословных границ у нас нет, яблочко от яблони иной раз далеко откатывается, а в друзьях оказывается кто-то, чьи родные описаны еще Пушкиным в "Евгении Онегине". Как и отношение к родным.
Времена дуэлей миновали, но большое праздничное/траурное застолье у нас по-прежнему нередко заканчивается ссорой, дракой, даже выстрелами. Что нового сказали авторы "Горько!" про большую русскую свадьбу на современном этапе? Попробую перечислить, напомнив сначала, что сатира – жанр нравоучительный. Предполагает ужас зрителя, узнавание себя в героях и, что называется, правильные выводы.
Прежде всего, продемонстрирована огромная степень двуличия. Она – в использовании собственных детей ради показухи. Ради того, чтобы "положительно" выглядеть перед начальством или просто нужным человечком, что всегда имеет под собой корыстный расчет. Да, еще Васса Железнова разоряла семью, прикрываясь заботой о детях, а думая о власти и деньгах, но в классической пьесе мы имеем сложнейший "двусмысленный" характер, который разное время толкует на свой лад. Смешно ждать объемных персонажей в "Горько!", но тем не менее, финал картины в волнах эмоций заставляет и пожалеть, и "простить" героев.
Это происходит неожиданно. Манера рассказа документальна, для чего взят прием хоум-видео (брат невесты снимает свадьбу на память для семьи), и повествование не стесняется ничего, вплоть до тюремной темы, возникающей дважды. Реалистичность и точность не настраивают на волшебное развитие событий, однако в конце случается поистине чудо, нечто необъяснимое, но естественное и неизбежное: после драк и выстрелов все мирятся-обнимаются. В таких случаях мы говорим: чисто по-русски.
Ничего не остается, как узнать свой народ в персонажах картины. При том, что я, например, не способна и ни в коем случае не стремлюсь солидаризоваться с этими одномерными существами с крохотной правденкой и желаньем примитивного счастья, несмотря на всю их трижды искренность. Да, побитые обстоятельствами и друг другом, они перестают кривляться и "работать на имидж", но с первыми петухами неизбежно опять превратятся в монстров. Катарсис здесь, применим школьный слог, не ведет к нравственному перерождению. Фильм честен.
Следующее его достоинство: впервые дан почти полный набор ингредиентов нынешнего бахвальства, да в такой концентрации, что, простите, тошнит (вспомним задачу сатиры!). Для исчерпывающей картины не хватает традиционного фотографирования молодых у Вечного Огня, после чего вокруг памятника обычно остаются кучи зеленых бутылок и серебристых оберток от шоколадных батончиков. Может, авторы решили не трогать болезненную тему – вдруг кто-то из защитников чувств ветеранов (сии радетели, как правило, страшно далеки от самих ветеранов) поднимет скандал? (В картине отсутствует и церемония венчания – полагаю, по сходной причине.) А может, эпизод у Вечного Огня уже поистине лишний раз подчеркнул бы фальшивость момента, ведь память напоказ – просто еще одна галочка в родительском проекте по инвестированию средств.
Надо видеть, ибо невозможно описать, стилистический "шик" ресторана "Золотой" и прочих мест действия, как и абсолютную точность-узнаваемость всех деталей быта и нравов провинциальной России в ее особом южном варианте. (Браво всей группе картины, в частности, художникам Елене Травкиной, Варваре Авдюшко, Николаю Растимешину.) Скажу лишь о "сюжетном" обстоятельстве. "В пакете" торжества от родителей – дикая смесь "выкупа невесты" и очередной реинкарнации "заморского гостя", чей образ явился на частную свадьбу через корпоратив.
Тут сам собою выступает бывший кавээнщик, резидент Comedy Club, участник непотребного кассового хита про судьбоносные яйца (что отыграно в "Горько!") Сергей Светлаков. Его популярность в последние годы используют даже в авторском кинематографе; пока врожденной органичности актеру на предложенные роли, даже вполне серьезные, хватает. В утрированных ситуациях "Горько!" Светлакову не пришлось особо напрягаться, ибо поведение его лирического героя в принципе наверняка хорошо знакомо исполнителю.
Светлаков возникает в ресторане "Золотой". Признаюсь, я предположила, что в яхт-клубе, где будет играться альтернативная свадьба, среди гостей объявится Иван Ургант (сей дуэт привычен по новогодним бекмамбетовским "Елкам"), но ошиблась. Праздник у кромки моря оказался вообще без единого "родного" лица – и вот здесь "в-третьих". Сатирическая, по определению – грубоватая, комедия вдруг обнаруживает изрядную тонкость и серьезный смысл.
Нам впервые продемонстрировали огромную силу мещанской (не скажу: народной, ибо под этим словом подразумевается нечто крестьянское, деревенское, нутряное, патриархальное, а тут мы видим культуру маленьких городков или спальных районов) ментальности. У приглашенных в яхт-клуб молодых костюмы дороже, ноги длиннее, волосы прямее – а шабаш ровно тот же, что у родителей. Эта ментальность, как доказывает фильм "Горько!", фактически побеждает весь гламур, насаждаемый с таким рвением глянцевой индустрией, на его же территории. Уроки не впрок. Тотальная попса, дурновкусие и разнузданность – вот неосознанный ответ на попытки стандартизировать по-новому поведение человека. Люди чуют: эти попытки не больше, чем реклама новых товаров и потребления как способа спрятаться от сложности жизни.
Но еще хуже другое: Наташу и Рому опять используют, только теперь уже вкупе с их сказочной мечтой, а не наплевав на нее, как мама и папа. Свадьба, которая делается без твоего участия, хотя и на твои бабки, совсем чужими людьми (еще более чужими, чем воспринимаются родители, – чуждыми), оказывается совсем посторонним праздником. И когда "принятое" и "новое" сливаются, побеждает, конечно, махровая традиция. Она по-любому теплее.
Не хочу еще больше нагружать картину социальными смыслами, которыми она и так полна. Однако видится мне за всей этой смешной суетой откровенная и горькая правда о цинизме наставших времен. Которые соединили в себе самое отвратительное из прошлого с самым непотребным из будущего.
"Горько!": и больно, и смешно... 
