Когда киноведение - удовольствие  

Несмотря на торжественный и ответственный момент, признаюсь вам кое в чем по секрету. Каждый раз, закручинившись под прессом профессиональных проблем, я всегда слышу одну и ту же утешающую фразу: «Не расстраивайтесь, ведь вы же занимаетесь любимым делом!». Как я понимаю, говорят это люди, занимающиеся чем-то прямо противоположным. Однако именно они, эти люди, каждый раз встречают тебя с улыбками и уверяют, что жизнь прекрасна.

Да, я люблю киноведение, но этот затянувшийся роман исключительно односторонний. Судите сами: времени на статью и даже на исследование выделяют преступно мало; текст сокращают до неузнаваемости; забывают указать имя автора, копеечные гонорары выплачивают через год или, что еще чаще, не выплачивают вовсе, издания, в которые ты отправил свою работу, прекращают свое существование; но самое страшное заключается в том, что твои тексты почти никто не читает. Как сейчас помню установку, прозвучавшую, когда я защищал диссертацию: «Не забывайте, соискатель, что здесь собрались специалисты из других областей. Поэтому не нужно погружать их с головой в свои киноведческие частности...». Вот так и стал я делать первые шаги в профессии с осознания того, что кроме тебя одного штрихи к портрету Элиа Казана никого не интересуют. С тех пор прошло почти 30 лет, проведенных в одиночку в читальных залах, кинотеатрах и за рабочим столом, но положение дел совершенно не изменилось. Я ее (Десятую музу) люблю, я ей по-прежнему служу, а она меня не замечает. Так что в самую пору вновь закручиниться.

И вот тут-то подошел юбилей Дмитрия Георгиевича, который неожиданно прервал ход моих грустных мыслей. Я вспомнил, как в 1986 году сделал свой первый шаг в сторону киножурналистики. Тогда газета «Кадр» пригласила меня к сотрудничеству и поручила заметку на тему, в которой я ровным счетом ничего не смыслил. К тому же задание касалось не моего любимого зарубежного кино, а (о, ужас) «ленфильмовской» продукции.

Не в силах признаться редакции в том, что не справлюсь с порученным делом, я приступил к робким поискам консультанта по нужному вопросу. Меня, как обычно, покатали как шар от одного специалиста к другому и, в конце концов, я оказался на территории музея «Ленфильма», где и встретился с Дмитрием Георгиевичем.

Поначалу музейная обстановка меня устрашила. Казалось, что здесь сам черт никогда не разберется. Такое впечатление производило устрашающее количество папок, нависавших над тобой как пещерные сталактиты. Как вдруг, откуда-то сверху, из-под самого потолка по лестнице спустился улыбающийся человек, явно испытывавший удовольствие от пребывания в этом храме. Он видел меня впервые, но сразу же повел себя как старый добрый знакомый, прекрасно понимавший, что мне от него нужно. С шутками и прибаутками Дмитрий Георгиевич тут же нашел нужные книги и фотографии и, усадив меня за стол, растолковал все до мельчайших подробностей. Прошло 28 лет, и сегодня я с удовольствием признаюсь, что первую мою статью написал именно он. И таких «авторов», как я, наберется не один десяток.

С этого момента при каждом своем появлении на «Ленфильме» я искал встречи со своим веселым наставником, заряжаясь его энергией. Со временем даже стал ловить себя на мысли о том, что перенимаю его стиль, общаясь со студентами. Для меня Дмитрий Георгиевич – редкий пример киноведа, умудряющегося чуть ли не ежедневно получать удовольствие от служения Десятой музе. Ему чужды обиды, досады и прочие замороченности, которыми страдают его коллеги по профессии. Он привык изучать, передавать и не ждать ничего в ответ. Ему просто нравится помогать и растолковывать с улыбкой на лице. И, когда речь заходит о нем, я сам начинаю улыбаться. Стало быть, есть еще в нашем деле люди, которым Десятая муза отвечает взаимностью.

Алексей Дунаевский

***

Дмитрию Георгиевичу Иванееву исполнилось девяносто лет. Шестьдесят пять из них – целая человеческая жизнь – отданы «Ленфильму». В 1949 году он пришёл на студию и работает там по сей день. Меняются должности, но суть остаётся неизменной. Потому что есть «анкетная» сторона работы, а есть историческая задача, миссия, если угодно. Так вот Иванеев по трудовой книжке числился редактором – и действительно был редактором, причём хорошим редактором: работал на множестве картин, вытягивал сценарии. Но историческая задача его заключалась в том, чтобы запечатлеть «Ленфильм»: его фильмы, его историю, его дух. Он был главным летописцем студии – и остаётся им по сей день, хотя, согласно всё той же трудовой книжке давно уже вышел на пенсию. Десятилетиями он работал в информотделе студии – составлял справки, подбирал литературу, давал бесчисленные консультации. И как-то неожиданно выяснилось, что на базе информотдела «самозародился» полноценный музей: с экспозицией, с отличной коллекцией фотографий и плакатов, с картотеками всех сортов. Музей «Ленфильма», но, на самом деле, Ленинградский музей кино.

Иванеев принадлежит к редкой породе Хранителей: ему органически свойственно искать, систематизировать, спасать то, чему грозит уничтожение. Он собирал личные архивы кинематографистов, описывал их скрупулёзно и пристраивал туда, где эти материалы были нужнее всего – к себе, в информотдел студии, или в Архив литературы и искусства, или в Музей кино, или в Госфильмофонд.

Что важно особенно – он в первую очередь старается сохранить память о людях. Человек, всю жизнь проработавший на студии, он знает производство изнутри. И мысль о том, что фильм – искусство коллективное, для него была и остаётся ключевой. Он писал и рассказывал о художниках, операторах, гримёрах, ассистентах (а ведь как много зависит от них), о мастерах комбинированных съёмок, об инженерах, о киномеханиках. И, вот, только тогда из этого множества биографий складывалась живая, полнокровная история «Ленфильма». Ибо, как сказал, кажется, Пудовкин, история кино – это история людей, его создававших. История не ограничивается именами генералов и датами сражений. Наши киноведы поняли это сравнительно поздно. Иванеев знал об этом всегда.

Он много пишет, библиография Иванеева – внушительная. Но ещё внушительнее список тех работ, в которых ему выражается благодарность. Без его консультаций не обошёлся, кажется, ни один капитальный труд, так или иначе затрагивающий историю ленинградского кинематографа.

Дмитрий Георгиевич Иванеев всегда сдержан, корректен. Я не помню его в состоянии восторга или возмущения. Он неизменно доброжелателен. Но стоит внимательнее прислушаться к интонациям, к подбору эпитетов, как вдруг из-под бесстрастно-уважительной характеристики выглянет личное отношение – когда ироническое, а когда и откровенно осуждающее. А ведь это очень важно для историка – не передёргивая фактов, выразить личное отношение. Без этого история превратится в набор дат и фамилий.

Он никогда не был бунтарём, не стремился перевернуть сложившееся представление об истории с ног на голову. Но присмотревшись, понимаешь, что Иванеев с жёсткой методичностью и целеустремлённостью возвращал из забвения те составляющие истории кино, которые незаслуженно оказывались в заднем ряду. Он рассказывал о Ленинградской студии малых форм, которую тогда начисто не помнили киноведы, а сейчас о ней делают доклады на конференциях, он показывал всеми забытую «Границу» Михаила Дубсона – сейчас об этой пронзительной картине снимаются телепередачи. И таких примеров множество.

Несколько поколений ленинградцев-петербуржцев выросли на его лекциях, выступлениях в Доме кино. Казалось, юбилей – не юбилей, если на сцену не выходит Дмитрий Георгиевич. Теперь настало время и ему принимать поздравления.

Дмитрий Георгиевич Иванеев в строю, он работает – и работа эта востребована и необходима. Так что пожелаем ему сохранить этот высокий градус работоспособности. А всё остальное приложится.

Петр Багров

Фотоальбом