В этом году зима в Петербурге так и не наступила, так что продолжается затяжная осень. Погода почти европейская. А нынешней осенью, с конца сентября, на экранах города - беспрерывные кинофестивали, в значительной степени дополняющие уныло-коммерческий в основном кинопрокат. И в череде этих кинопоказов нередко наиболее интересными оказывались немецкие фильмы.
Так, среди документальных фильмов очередного "Послания к человеку" - самое яркое впечатление - от картины датского режиссера Кристиана Браада Томсена "Фассбиндер: любить не требуя", премьера которого состоялась на МКФ в Берлине этого года. Подробный фильм,
основанный на архивном материале, в центре которого неизвестное интервью Фассбиндера, снятое в конце 70-х годов, - с редкой полнотой высвечивает уникальную личность режиссера. Такое случается нечасто. Взгляд с другой стороны - фильм Аннекатрин Хендель "Фассбиндер", показанный в рамках 12-го фестиваля немецкого кино. Здесь основной упор сделан на воспоминаниях соратников из так называемого "круга Фассбиндера": Ханна Шигула, Ирм Херманн, Пеер Рабен, Харк Бом, Маргит Карстенсен, Харри Баэр - и другие, включая Фолькера Шлендорфа. Ценность подобных фильмов не только в их познавательном значении: они дают возможность проследить процесс растущего мастерства художника, вызревания его идейно-образного мышления. Но вместе с тем - и процесс стремительного физического старения человека, вызванное громадными творческими перегрузками. В этом смысле приходят весьма неожиданные сближения: Фассбиндер и Балабанов. Как много схожего в их судьбе! До того, что к концу жизни они даже физически стали похожи друг на друга. Оба при жизни были остро критикованы с разных сторон, нередко считались маргиналами, ходили в "нерукопожатных". И вот теперь, в год 70-летия Фасбиндера, приходит, наконец, осознание, что это был ведущий национальный немецкий режиссер второй половины века. Понемногу такое понимание приходит и к нашему киносообществу по отношению к Алексею Балабанову. Но до полного признания, очевидно, придется ждать и его 70-летия...
В противоположность Фассбиндеру фильмы
здравствующего ныне и представлявшего свои работы ветерана Рудольфа Томе, показанные на "Послании" ("Красное солнце", "Берлин Шамиссоплатц"), оказались накрепко привязанными к 70-м годам и были интересны только историкам кино. Как и работы долго работавшего в Германии югославского режиссера Желимира Жильника. Хотя ретроспективы этих мастеров также не кажутся случайными. Похоже, в немецком кино, а, может быть, и шире - в немецком обществе - растет интерес к недавнему прошлому. Тем же 70-80-м годам, когда Германия еще была разделенной. Так, выходцы из ГДР Андреас Дрезен, ставший в объединенной Германии одним из ведущих режиссеров среднего поколения, и 84-летний Вольфганг Кольхаазе, сценарист и сорежиссер едва ли не самого знаменитого восточно-германского фильма "Соло Санни", в своем новом совместном фильме "Когда мы мечтали", обратились к поколению, пережившему шок этого объединения. Совсем недавно герои этой картины были пионерами, с совершенно четко очерченными правилами и жизненными ориентирами, которым следовали их родители, воспитатели и наставники. Но вместе с Берлинской стеной рухнул и привычный образ жизни, исчезли ожидаемые и чаемые горизонты, что породило определенную растерянность, а затем подавленность у одних и агрессию у других. И снова неожиданное сближение: одним из самых заметных дебютов этого года в российском кино стал фильм Натальи Кудряшовой "Пионеры-герои". В нем 30-летние герои, детство которых пришлось на советские годы, вспоминают те времена, "когда мы мечтали" - о подвигах, путешествиях, великих свершениях. А жизнь их окунула в серую повседневность мира потребления.
К самому моменту падения Берлинской стены обращается и Кристиан Швохов, который по молодости лет и месту рождения навряд ли сам являлся свидетелем тех событий. Фильм "Улица Борнхольмер", показанный в рамках программы "Революция по-немецки: болевые точки" (само
название указывает на то, что боль не прошла), в трагикомическом ключе показывает последнюю ночь существования ГДР. К тому же и предыдущая работа этого автора - "Запад", демонстрировавшаяся на прошлогоднем немецком фестивале, также была посвящена выходцам из Восточной Германии. Все это говорит о стремлении немецкого общества осмыслить опыт своей недавней истории - ее позитивных и негативных последствий. К этому времени обращается и еще один молодой режиссер - Бурхан Курбани в фильме "Мы молоды. Мы сильны". Он посвящен массовым беспорядкам в Ростоке в 1992 году, когда растущая безработица местного населения привела к росту враждебности к вьетнамским эмигрантам. Автору удалось убедительно показать процесс втягивания молодых парней в неонацистские группировки, приводящий к печальным последствиям. Неожиданно эта тема стала остро актуальной именно в этом году. Однако реалистическая полудокументальная манера изложения не способствует облегчению восприятия этой картины, которой явно недостает объемности в характерах героев.
В этом смысле гораздо более убедителен дебют Марка Бруммунда ""Фрайштатт" ("Святилище"), показанный на МКФ "Начало" под названием "Убежище". Здесь - опять-таки - эпизод не столь далекого прошлого: в 1968 году 14-летний подросток, бунтующий против
лицемерных отношений в семье, попадает в трудовой лагерь, где "воспитатели" поддерживают традиции нацистских концлагерей. Однако он выдерживает все испытания, выпадающие на его долю - и выходит из них моральным победителем. Дебют 45-летнего режиссера демонстрирует настолько серьезное мастерство, что Петербургская Федерация Кинопрессы присудила ему свой традиционный приз "За самое многообещающее начало". Таким образом, случайно или нет, большинство немецких фильмов, представленных этой осенью на петербургских экранах, так или иначе были посвящены недавней истории.
Исключением стал фильм с труднопереводимым названием "Zerrumpelt Herz", который у нас был обозначен как "Царство птиц". На прошлогоднем фестивале в Венеции, где он участвовал в "Неделе критики", фильм был переведен как "Разбитое сердце", что гораздо ближе к смыслу. Хотя там же режиссер пояснил, что прилагательное к слову "сердце" намеренно ничего не означает. Оно ему было нужно, очевидно, из-за своего звучания. Звук в этом фильме - едва ли не главная компанента смысла. Наряду с музыкой Ханса Пфицнера,
друга Малера, чтимого в нацистской Германии - и потому редко звучащей сегодня. Наряду с изысканной операторской работой Роланда Штуприха, восходящей к бессмертному искусству Каспара Давида Фридриха. 30-летний дебютант Тимм Крёгер (интересно, случайно или нет его фамилия совпадает с названием одной из лучших новелл Томаса Манна?) создал весьма необычный для немецкого кино фильм. Действие в нем отнесено к 1929 году, началу конца Веймарской республики, когда уже чувствовалось наступление перемен в обществе. Некий учитель музыки с женой и приятелем едет навестить своего друга-композитора, спрятавшегося от мира где-то в лесной глуши. Собственно, весь фильм - это погружение в мир природы, в мир естественных звуков, которые - в принципе - и должны рождать музыку. Режиссеру без каких-либо кинотрюков удалось создать на экране загадочный и притягательный мир таинства жизни, приобретающий нередко мистическое звучание. Это фильм-сон, созвучный работам Карлоса Рейгадаса, в свою очередь восходящим к искусству Андрея Тарковского. Так или иначе, этот фильм Тимма Крёгера - первая часть задуманной трилогии - и самая интересная картина, подаренная нам затянувшейся немецкой осенью этого года.
Немецкая осень в Петербурге 
