Сорок девять лет назад, на Хэллоуин 1967 года, двадцатилетний Джеймс Ньюэл Остерберг-младший шагнул на сцену Мичиганского университета и прославился на весь мир под гораздо более коротким и сумасшедшим именем Игги Поп, а заодно подарил миру первые ростки панк-рока.
Да и группа его сначала называлась более вычурно – The Psychedelic Stooges. В общем, все эти лишние детали осыпались, отпали и остались только Игги Поп и The Stooges – голые по пояс, пьяные, напичканные наркотой, скачущие по сцене, прыгающие в толпу фанатов, скрежещущие своими музыкальными инструментами, орущие гимны своей молодости, безбашенности и жажде жизни (как известно, это имя одной из их лучших песен).
Потом было много чего: группа распалась, Игги серьезно подсел на героин, выжил, делал сольную карьеру, ездил по всему миру – в 1976-м, кстати, и в Москве побывал вместе со своим другом Дэвидом Боуи.
Да мало ли у него друзей: вот, например,
прославленный кинорежиссер Джим Джармуш. У него Игги снялся в двух фильмах. В «Мертвеце» он – набожный бандит в женском платье; смотреть без смеха и ужаса невозможно. В «Кофе и сигаретах» – играет самого себя, болтает с другой сверхзвездой Томом Уэйтсом в придорожном кафе.
Теперь вот Джармуш делает своему любимцу встречный жест признания: снимает о нем полуторачасовое . Название – тоже, конечно, из Иггиных песен: Gimme Danger. Примерно – «Подкинь-ка мне опасности».
Удивительно, что Джармуш, имя которого стало фактически синонимом понятия «авторское , – в этой картине абсолютно сдержан. Нет, тут, конечно, есть всякие фокусы, смешные моменты вроде вклеек из старых фильмов или внезапных нарочито грубо сделанных анимационных вставок. Но вообще – все очень чинно и традиционно. Даже, может, более традиционно, чем у других, менее знаменитых. Чувствуется, что всю вольницу неформата он оставил для выходящей вскоре игровой своей картины «Патерсон» – уж там-то, в дзенской истории про скромного поэта – водителя автобуса, мы насладимся всем его интровертным нонконформизмом.
А тут Джим явно решил поприжать себя, чтобы
дать место другу. И тот, удобно устроившись в кресле, всё честно рассказывает. С самого начала. С детства в фургоне – другого дома у родителей не было. Со школьных впечатлений, с первых музыкальных пристрастий, с первых выкуренных косяков – со всего такого. С того, как Джеймс Ньюэл стал Игги. Оказывается, это потому, что его первая группа называлась «The Iguanas». А на работе босс-садист дразнил этим имечком. Вот и прилипла кличка, а потом уже поздно было что-то менять – популярность пришла.
Все это настолько детально и подробно, что детворе можно было б рекомендовать этот фильм как идеальное учебное пособие, если б только в школьной программе проходили историю рок-музыки.
Проблема кроется где-то здесь: фильм слишком подробный, слишком обстоятельный, слишком… предсказуемый. В нужные места Джармуш предсказуемо вставляет кадры хроники или мультики. Игги предсказуемо рассказывает: «А потом мы поехали в Чикаго и дали там концерт, и встретили там таких-то чуваков, было круто. А потом мы поехали домой и тоже там дали концерт. А потом я сочинил песню Lust for Life. А потом заключили контракт с такой-то студией»… За формальной биографией абсолютно теряется понимание: чем, собственно,
так поразили молодых людей Америки, а потом и всего мира эти шалопаи? Глядя на нынешнего постаревшего Игги (69 лет – не шутка, хотя сохранился он при его-то образе жизни просто идеально) – это понять невозможно. Он говорит о жизненном пути вроде бы и с самоиронией – но еще глубже залегает уж такое серьезное отношение к себе – куда твоим народным и заслуженным артистам.
Становится даже неловко от мысли: а вдруг вся шумиха вокруг Игги и друзей – это просто очарование опьянения? Как на вечеринке, когда все подшофе и чьи-то безумства кажутся невероятно остроумными и забавными. Сейчас наступило похмелье, и выглядит всё совсем иначе.
Понимаешь, что это все-таки не так, когда дело доходит до хроникальных кадров с концертов. Юный, тощий Игги опять на сцене, голый по пояс, в каких-то немыслимых лосинах. хлещет во все стороны. И вопросов больше никаких нет – вот она, жажда жизни. Но энергия этих кадров – это уж, при всем уважении, не заслуга режиссера Джармуша. Никакой опасности, никакого риска и безумия в его солидной кинобиографии найти не получается.
Безопасный панк 
