На экраны вышел фильм режиссёра Андрея Кравчука «Викинг», посвящённый молодым годам великого князя Владимира, Крестителя Руси. Масштабное полотно продюсеров картины (А. Максимов, К. Эрнст, Л. Верещагин) привязано к событиям Х века. Однако любой фильм выражает прежде всего настроения своего времени. Хотите спорить – спорьте, для меня это аксиома.
Так вот я бы не рекомендовала показывать «Викинга» за пределами РФ. Не из-за художественных достоинств фильма. Их никак не меньше, чем в голливудских блокбастерах. По идеологическим соображениям. Дело в том, что русские в «Викинге» предстают ровно в том виде, в каком ими и пугают остальную цивилизацию, – в виде косматых, угрюмых, фантастически сильных агрессоров.
Почти все мужские персонажи «Викинга»
снабжены длинными волосами и бородами различной весомости (у Свенельда, воеводы при Владимире, – Максим Суханов – она заплетена в два хвоста), лица немытые вследствие бесконечных сражений. На плечах живописные одежды с элементами звериного меха (художник по костюмам – великая Е. Шапкайц). Из-под густых бровей сверкают злобные глаза, но довольно трудно разобраться чьи – кто там Игорь Петренко, кто там Владимир Епифанцев… Ясно, что варвары и разбойники делят власть, но кому сочувствовать, ежели все – страшенные? Есть, правда, намёк на то, что состоянию дикой ярости русских научили викинги. Ладно вам, справились бы и без викингов. Тем более что они в фильме разве что деньги тянут с русских (как и всегда, впрочем). Стиль картины понятен с первых кадров, когда в зимнем лесу травят могучего рогатого зверя (то ли як, то ли тур). Динамика «Викинга» останется довольно ровной на всём протяжении фильма – это динамика боя, сражения, драки. В удивительном перепаде подражания – от голливудских исторических боевиков до германовского «Ленфильма».
Да и не только Герман с «Трудно быть богом»
вспоминается – тут вам и эпизод «Нашествие» из «Андрея Рублёва» Тарковского, и «Трон в крови» Куросавы. Режиссёр «Викинга» всё смотрел и всё учитывал – как бы сделать ложь правдой. Проблема в том, что кроме мордобоя и кровопролития у упомянутых мастеров в их фильмах было что-то ещё. В «Викинге» это «что-то ещё» сведено к минимуму. Противостоит кровопролитию разве что задумчивое выражение лица князя Владимира (Данила Козловский) в моменты умерщвления им кровных родственников. Князь не очень уверен, что так надо. Все уверены, а он не очень. Как бы тень сомнения ложится на румяное лицо будущего Крестителя Руси. Уродился он такой – задумчивый. Совершает преступления без вдохновения и делает гадости без всякого удовольствия. Отсюда, с этой уязвимой точки Владимира, и заведётся на Руси христианство. Которое, видимо, и приведёт потом Русь под монгольское иго, поскольку в вопросах сохранения государства и власти задумываться нельзя. Потом-то, ясное дело, Русь переварит и христианство, и станет куда сильнее при лютых московских царях, но пока что крещение выглядит как загадочная слабина Владимира, понятная разве в исторической перспективе.
Итак, драки и сражения. 133 минуты, граждане! Не понимаю, почему фильмы последнего поколения разгоняют до такой величины. За час обычно всё понятно, так что желательный максимум длительности – 75 минут, не больше. Женщин две: жена Владимира Рогнеда (А. Бортич, блондинка) и жена брата византийка Ирина (С. Ходченкова, здесь тонирована в шатенку). Никаких любовных историй не предвидится – какие ещё могут быть сюси-пуси в Древней Руси. Рогнеда то оскорбляет Владимира, когда тот сватается, то под угрозой насилия снимает с мужа сапоги, то бросается с ножом, узнав о его намерении жениться на сестре базилевса Анне. Короче, выносит мозг, как оно повелось у жён с древних времён до наших дней.
Византийка Ирина, взятая в плен, коварно,
по-византийски, усмехается и Владимиру сочувствует, мягко подталкивая его в сторону своего бога. В общем женское присутствие в фильме минимально. Из общей массы косматых и грязных древнерусских агрессоров выделяется голым черепом жрец Перуна (А. Адасинский), да и статуя Перуна с зубатой пастью впечатляет. Занимаются ли в этом краю чем-то, кроме мордобоя, неизвестно. В прежние времена режиссёру просто приказали бы ввести образ народа – ну а теперь у нас возлюбленная свобода, и никакого народа вводить в фильмы не обязательно. Тем более этот народ, который по-прежнему что-то сеет и пашет, что-то врачует и свои летописи пишет, сегодня и так не просматривается ни на ТВ, ни в искусстве, ни в планах государства. Так к чему искать его прообразы в прошлом? Все решения принимают власти. Сказано: утром на берегу Днепра всем собраться в белых рубашках. Народ и соберётся. И в Х веке, и в веке ХХI. Не правда ли?
По моему мнению, в обыгрывании тем из далёкого прошлого стремление к «правдоподобию» даже и неуместно. Наилучший путь – это путь композитора Бородина, который из унылого сюжета о жалком неудачнике, князе Игоре, сделал просто конфетку. С половецкими плясками,
любовными драмами и прочими самоцветными узорами своей гениальной души. По этому пути некоторое время шло советское кино («Ярослав Мудрый», «Ярославна, королева Франции»). Но в «Викинге» никто не поёт и не пляшет, никто не плетёт любовных кружев, никто не преображает и не украшает «действительность» (мнимую, ибо никакую действительность на временной дистанции в 11 веков никто воскресить не может). Стало быть, «Викинг» – это отражение современного состояния общества. И тут я соглашусь! Да! У нас в каждой коммунальной квартире проживает по берсерку. Наши люди заряжены неимоверной агрессией. Только что видела по ТВ, как пьяного придурка патруль выволакивал из машины, а он ещё орал и кочевряжился – и я подумала, это же был викинг. Несчастный викинг, лишённый возможности вступить в дружину и осадить какую-нибудь «Корсунь» (как в фильме)…
Однако такую правду надо всевозможными способами эстетизировать, укрывать гуманистическими драпировками, украшать пением и плясками, смягчать прекрасными женскими лицами. Тогда можно и в мир двинуть. Эстетизированное варварство от русских приемлемо. В некоторых местах (во Франции, к примеру) его даже любят.
Но голая агрессия 133 минуты? Пощадите, господа русские мужчины.
Князь Владимир, застенчивый агрессор 
