Постскриптум  

***

"Довлатов" без Довлатова

Фильм Алексея Германа-младшего «Довлатов», получивший на Берлинском фестивале приз за работу художника, вышел в ограниченный прокат и вызвал такой интерес публики, что прокат продлили. О картине спорят. Поспорим и мы.

Если в фильме Станислава  Говорухина «Конец прекрасной эпохи» звучали исключительно тексты Сергея Довлатова и фигурировали персонажи его прозы, Герман-младший пошёл другим путём. Он не экранизирует прозу Довлатова, он задумал кино о жизни Довлатова, а писатели в жизни текстами своих произведений не разговаривают! Поэтому в фильме можно опознать четыре-пять довлатовских фраз, остальные «шёпот и бульканье» написали сценаристы, сам Герман-младший и Ю. Тупикина. Это вялый бытовой говорок множества унылых персонажей, которые разнообразно толкутся в тесном кадре и представляют собой кашу жизни. Первичное месиво, из которого каким-то чудом затем вылупилась довлатовская проза. Из фильма о писателе исключено слово писателя. На то есть глубинные причины.

Вся жизнь Алексея Германа-старшего прошла в творческом сражении с отцом, писателем Юрием Германом (в полном соответствии с психоаналитическим учением тот символизировал для него и советскую власть, и Г. Бога, то есть могучий сонм Отцов в принципе). В русле этого титанического спора Герман понижал значение Слова. Люди хнычут и бормочут, говорят коечто абы как, Слово униженно плавает в «каше жизни» и ничего не определяет в её движении. Герман-старший даже хотел назвать свою картину «Трудно быть богом» случайной бессмысленной фразой – «Что сказал Табачник с Табачной улицы». Вообще хотел лишить свой фильм обманного словесного блеска, потому что злобное копошение тупых белковых тел на этой грязной земле никаким божественным логосом не освещено!

Но был Герман-старший  человеком талантливым и литературно одарённым, поэтому в его фильмах слово сохраняет своё обаяние, действуют привлекательные герои, возникают эффектные коллизии и даже любовь заглядывает иной раз. Герман-младший многое перенял в кинематографической манере отца, но с литературной одарённостью дело вышло не так бойко, её же не перенять: либо есть, либо нет.

Поэтому тексты, звучащие в картине «Довлатов», удручают. Да, писатели не говорят в жизни цитатами из своих произведений, но вообще-то они говорят интересно, умеют рассказывать, их речь отличается от рядовой. Видеть «Бродского» и «Довлатова», жующих какую-то жвачку изготовления то ли Германа, то ли Ю. Тупикиной, было даже не смешно.

Итак, довлатовского слова нет принципиально, а есть вроде бы реконструкция жизни начала 1970-х годов, бедной и печальной ленинградской жизни, да ещё в начале ноября. Весны и лета в России, как известно из артхаусного кино, не существует вообще. Какое ещё лето при Брежневе?? Вещная среда воссоздана кропотливо, и не зря художника Е. Окопную наградили на Берлинале. Но материальная достоверность ещё не означает подлинности Духа времени. И тут на правах свидетеля утверждаю: его категорически нет. Интеллигентская среда в Ленинграде 1970-х, несмотря на идеологическое давление, жила напряжённо и бурно, умела повеселиться, а также дать жару по любовной части. В картине же Германа-младшего зритель созерцает цепочку вымороченных происшествий, замаскированных под «правду жизни».

Ноябрь, зябко, и у всех  как будто насморк и температура. Какой-то литератор режет вены прямо в редакции литературного журнала. Заводская многотиражка поручает Довлатову описать идиотский литературный карнавал. Довлатова везут к некоему меценату-врачу, придурку, который ничем ему помочь не может. Милиционеры приходят к художнику, чтоб арестовать того за фарцовку, а тот бежит по улице и попадает под машину. Сам же Довлатов (М. Марич), не меняя выражения лица, бродит по фильму в эффектном чёрном пальто и ищет, где бы купить немецкую куклу для дочки... любовь? Какая любовь в советском ноябре? С красивой актрисой (С. Ходченкова), с которой явно что-то когда-то было, этот Довлатов лишь угрюмо перекоряется...

Да хватит уже маскарада, думаешь сердито. Никакой это не Довлатов и никакой это не Ленинград 1970-х. Это воплощение мироощущения Германа-младшего, самочувствие современной «пожилой молодёжи» (которой от 30 до 40). Шарахнутая 1990-ми годами, растерянная, печальная внутри и зубоскалящая внешне, эта «пожилая молодёжь» находит для себя что-то привлекательное в фильмах Германа-младшего. У которого в картинах действуют герои грустные, нездоровые, лишённые энергии. Они не борцы, но они очевидно «против» – непонятно, против чего, но это сами можете выбрать. От противостояния непонятно чему герои трагически изнурены. В предыдущем фильме Германа-младшего – «Под электрическими облаками», персонажи вообще всё время падали в обморок, у них шла носом кровь. И герои «Довлатова» вот-вот словно упадут в обморок. Посрамляя своим праведным унынием бодрое кино про космос и спорт, которое устраивает бесстыжих, ловких, торжествующих, наглых «победителей»!

На основе такого мироощущения  можно сделать любопытное кино про несчастных людей для несчастных людей. Если, конечно, взять точный литературный материал, а не загадочных тупикиных. (Правда, я не уверена, что у Германа-младшего в принципе есть вкус к литературе). Раскрываться надо режиссёру, а не маскироваться! Снять фильм про себя и своих друзей. А Довлатов тут ни при чем. Правда, его имя – приманка для зрителя, но когда ж это и с чего ж это Герман-младший стал вдруг думать о зрителях? Мне казалось, в этой области у него – гордая фамильная нечувствительность.

В целом превращение блистательного писателя с великолепным чувством юмора в мрачного, невнятно бормочущего хмыря в чёрном пальто осмыслить трудно. И все писатели, которых я встретила на премьере, были сплошь в недоумении: кино про Довлатова без Довлатова? Зачем?

Фотоальбом