Мало кто помнит, но путь Игоря Угольникова в большой кинематограф начался с режиссёрского дебюта – тонкой, ироничной трагикомедии «Казус белли», не имевшей никакого отношения к войне. Однако название её, которое переводится как «повод к войне», как будто предопределило дальнейший путь Угольникова – спустя несколько лет он стал автором идеи и генеральным продюсером сначала «Брестской крепости», теперь «Батальона». История защитников Брестской крепости знакома всем, чего не скажешь о судьбе женского батальона смерти, в конце Первой мировой войны отправившегося на фронт, чтобы поднять боевой дух русской армии. Накануне выхода в прокат мы поговорили с Игорем УГОЛЬНИКОВЫМ и узнали, почему именно эта страница истории его привлекла…
– Игорь Станиславович, почему вы решили снимать про Первую мировую войну, о которой старались не вспоминать сто лет?
– Закончив «Брестскую крепость», я дал себе слово, что про войну больше снимать не буду. Устал я от неё. Но так получилось, что, изучая Великую Отечественную войну, не смог остановиться и полез в Первую мировую. И мне стало понятно, что Вторая мировая война – это незаконченная Первая. Но мало того, для меня стало совершенно ясно, как несправедливо мы поступаем по отношению к тем, кто защищал Отечество в 1914–1918 годах.
– Память о многих сознательно вычёркивалась в 1930–1940-е годы. У большинства из нас не сохранились даже фотографий предков, живших в то время.
– Кстати, именно фотографии, обнаруженные мною в архивах, подтолкнули меня к созданию фильма «Батальонъ» – зацепили лица обритых наголо девушек, принимающих присягу на Красной площади. А что касается прадедов…. Вы знаете, я ведь тоже только в зрелом возрасте узнал о судьбе своего прадеда Егора Угольникова, участвовавшего в Первой мировой войне и погибшего в январе 1918 года, – он был расстрелян англичанами. В нашей семье о нём было не принято говорить – слишком трагична и непонятна его судьба. Но это же не значит, что мы должны продолжать молчать. Напротив, мне кажется, что восстанавливать память о тех защитниках Отечества – наш священный долг…
– Понятно, почему вы не взялись за легендарную «атаку мертвецов» (эпизод обороны крепости Осовец, когда отравленные ядовитыми газами русские неожиданно пошли в штыковую атаку, вызвав панику и бегство немцев. – Прим. ред.), – это была бы перекличка с «Брестской крепостью». Но ведь был и Нестеров с тараном, и сестра милосердия Римма Иванова, которую солдаты называли «святой Риммой» и которая посмертно была удостоена ордена Святого Георгия IV степени… Вы же выбрали именно женский батальон смерти. Почему?
– Да много чего было – и Брусиловский прорыв, и казак Козьма Крючков, который на одну пику нескольких немцев поднял, и героический экипаж самолёта «Илья Муромец» (павших лётчиков немцы похоронили с военными почестями. – Прим. ред.)… Но, согласитесь, куда больше внутреннего драматизма в истории про женщин – разных сословий, национальностей, возраста, вероисповеданий, но объединённых единым патриотическим порывом и готовых пожертвовать собой, спасая других.
– Изменилась форма, способы ведения войны, но «казус белли» всё тот же – деньги.
– Да, предпосылки к войне всегда лежат в сфере экономики. Изучая Первую мировую, мы поняли, что эту войну в Европе нам навязали опять же американцы, которым нужно было укрепить доллар (США вышли из войны, превратившись из страны-должника в страну-кредитора, сосредоточив в своих руках половину мирового золотого запаса. – Прим. ред.).
– Но это не объясняет ту агрессию, которая захлестнула нашу страну. Например, летом 1915 года в Москве три дня длился погром немцев, не щадили и женщин. Причём страдали и шведы, и голландцы, и семьи, чьи сыновья служили в русской армии…
– В нас очень сильны патриотические чувства, имперская гордость. И то, что за последние 100 лет никуда это не делось, мы убедились сейчас.
– Задумывая этот фильм, никто не ожидал, что возможен такой мировой клинч в связи с Украиной…
– Об этом и речь. Тогда, в 1914 году, те, кто хотел этой войны, точно так же воспользовались национальной чертой Российской империи защищать своих. Германский кайзер Вильгельм умолял своего кузена Николая не объявлять мобилизацию: «Подумай, что ты будешь делать!» И Николай мучился, принимая решение. Но всё-таки он пошёл на этот шаг. Когда государь вышел на балкон Зимнего дворца и объявил о войне, люди обнимались, плакали, а офицеров чуть ли не носили на руках, потому что они были защитниками не только своего отечества, но и православных братьев-сербов. И то, с каким почтением сегодня относятся к памятнику русскому воинству в Сербии и сами сербы к нам, говорит о многом…
– Вы пригласили снимать картину Дмитрия Месхиева – режиссёра, не отличающегося тягой к батальным сценам, да и вообще, если не считать фильма «Свои», к военной теме.
– Мне интересно работать с разными режиссёрами. Хотя я прекрасно отдаю себе отчёт, что это означает каждый раз заново выстраивать отношения с командой. Что касается Дмитрия Месхиева, то для этого проекта нужен был именно петербургский режиссёр, который знает и чувствует этот город, – у нас ведь показаны не только бои под Сморгонью, но и жизнь столицы в то время. Кстати, когда я к нему обратился с предложением, Дмитрий Дмитриевич сразу согласился, потому что, оказывается, он давно мечтал снять фильм о Первой мировой. Здесь наши устремления сошлись… К тому же Месхиев – крепкий режиссёр, со своей отличной командой, он прекрасно работает с актёрами и очень точно их выбирает. Естественно, мы обсуждали каждую кандидатуру, но Дмитрий Дмитриевич подобрал актёров если не идеально, то в целом очень точно.
– Мария Аронова – это, конечно же, прямое попадание на роль Марии Бочкарёвой. Она такая же харизматичная, волевая, с таким же непростым характером…
– Маша действительно обладает фантастической харизмой и женской силой. Я её знаю очень хорошо и очень давно – ещё со времён программы «Оба-на!», в которой она выходила студенткой третьего курса. И когда возникла идея снять кино про батальон смерти, я сразу понял, кто у нас его возглавит. Ещё двух актёров я выбрал без проб – Марию Кожевникову и Марата Башарова, который даже внешне похож на Александра Керенского.
– Башаров заметил, что трудно сыграть мужчину, убеждающего женщин идти на смерть. Но если у него были сложности психологического характера, то актрисам, попавшим в батальон, пришлось испытать на себе тяготы и лишения…
– Да, у нас всё было по-настоящему – и бритые головы, и оружие, и эмоции. Действительно, все участницы картины находились в условиях, приближенных к боевым. Большая часть съёмок велась поздней осенью и ранней весной, в распутицу, холод, грязь. Чтобы одеться и загримироваться, батальону приходилось вставать в пять утра. А потом целый день сидеть в окопах, учиться стрелять. И надо отдать должное актрисам, они прекрасно понимали, что это кино для них станет испытанием, что придётся сражаться в буквальном смысле. Каждый раз, когда по команде «Мотор!» 250 девушек бежали, увязая в грязи, в запотевших противогазах, с настоящими тяжеленными винтовками с примкнутыми штыками, по ту сторону камеры все замирали. Мы отсчитывали микросекунды до окончания съёмок: не дай бог упадут, наткнутся на штык… Но самое удивительное даже не их стоицизм, а то, что девочки из массовки превратились в настоящий батальон. Когда был крайний съёмочный день и я произнёс: «Съёмка окончена», они все заплакали и обнялись. У меня, признаюсь, тоже внутри всё дрогнуло. Мне кажется, эту настоящую сплочённость зритель почувствует и оттого ещё больше проникнется к истории девушек, защищавших родину. И обязательно испытает чувство гордости за наших женщин – и того времени, и сегодняшнего…
Елена Боброва, "Невское время"
"Корреспондент "ВП" побывал на премьере фильма "Батальонъ"
Если бы фильм «Батальонъ» был несомненной… гилью, урадержавной залепухой, писать о нем было бы намного легче. Так было недавно со «Сталинградом» Федора Бондарчука: умерла так умерла. Обругаешь дряблый сюжет, посредственную актерскую игру и любовно-гламурно вылизанные сцены «войнушки» (вспомнить хоть горящих пехотинцев, идущих в атаку) — и все, в общем, ясно, ибо ничто не поднимается выше планочки. Но, как ни странно, подобное не срабатывает. А лучшим мейнстримом оказывается не тот, который покорно следует требованиям конъюнктуры, а тот, что осмеливается хоть как-то выскочить «за флажки».
В «Батальоне» Федор Бондарчук был продюсером. Режиссером выступил Дмитрий Месхиев, неровный и, во всяком случае, талантливый. Фильм именно поэтому вышел «нетеплохладным». И именно поэтому создает ощущение как раз крепкого мейнстрима «по-голливудски» — в нем смешаны в должной пропорции творческая смелость и умелое использование ремесленных канонов.
История Марии Бочкаревой (прекрасная роль актрисы Марии Ароновой), георгиевского кавалера, организатора женского «батальона смерти» в 1917 году, отправившегося на фронт Первой мировой вдохновлять разочарованных солдат, не смотрится скучной обязаловкой, и это уже само по себе чрезвычайное достижение для нашего, с позволения сказать, большого кино.
— Сниматься было очень тяжело, — рассказала нам перед премьерой актриса Валерия Шкирандо, сыгравшая одну из главных ролей. — Тяжело бегать по песку, по косогору в полной солдатской амуниции. Сложно стрелять — я стреляла из пулемета Максима, подавала своими беленькими слабенькими ручками пулеметную ленту, все было изодрано и в крови. Ужасный звук от разрывающихся снарядов. Беруши нам вставлять было нельзя…
Вот эта грязная окопная правда тут действительно есть и выстреливает лучше, чем фэнтезийно-головокружительные батальные сцены, нарисованные при помощи компьютерной графики.
— Если мы снимаем кино про войну — так уж про войну. А у войны, как мы знаем, не женское лицо. И зритель поверит, только если будет похоже на правду, — сказал нам Дмитрий Месхиев.
И правда, похоже. Видны и холод, и сырость, и то, что окопы были построены настоящие, по планам того времени (чем создатели особенно гордятся); и даже то, что не две армии сходятся в эпическом побоище, а сотня перепуганных девушек пытаются преодолеть свой страх перед огромными мужиками в немецкой форме. Они умирают одна за другой, а выжившие — не знают, что ждет их завтра. Любое убийство, попавшее в кадр, — страшно и отвратительно, а не достойно гордости; камера не смакует лживую героику войны.
Это не Брехт, не антивоенное кино, но это по крайней мере более-менее честное военное кино, и хотя бы за это ему спасибо. Впрочем, Дмитрий Месхиев доказал умение говорить о войне еще своей удачной картиной 2004 года «Свои».
Если бы еще не ужасная симфоническая слезливо-сентиментальная музыка, настоящий бич нашего кинематографа — от фестивального «Левиафана» до массового «Батальона»... Но это не главная проблема фильма. Беда в том, что, будучи военным фильмом, «Батальонъ» не становится фильмом по-настоящему историческим — как, например, им стала картина «Жила-была одна баба» Андрея Смирнова, другое кино про судьбу женщины в России 1910-х годов.
Настоящее историческое кино — как раз то, чего катастрофически не хватает, и не хватает тем более, чем сильнее история у нас подменяется идеологией.
Символично, что официальное название фильма — «Батальонъ» — с буквой «ер» на конце. «Это просто написание «для стиля», я бы сказал, — объяснил такой выбор режиссер. — С этим твердым знаком сразу понятно время». Такое отношение к истории кажется несколько наивным — как на вывесках магазинов сейчас пишут «ер» или «ять», причем регулярно их путают, — если хотят создать смутное впечатление имперской старины. Впрочем, на пресс-конференции Дмитрий Месхиев вообще перечеркнул все рассуждения, заявив, что «снимал фильм про любовь к Родине. Нужно защищать ее, любить свою страну».
А подробного киноразмышления о том, что произошло сто лет назад, какую именно Родину защищала Мария Бочкарева (уже не Российскую империю? Еще не Советский Союз?), — этого в фильме нет. Есть карикатурные революционные матросы, есть деморализованные мужики-солдаты с красными бантиками, которые сперва за Бочкаревой не идут, а потом все-таки проникаются ее правым делом и помогают. Их мотивацию Месхиев объяснил:
— Когда солдат говорит офицеру, герою Дятлова: «Наши бабы дома сидят, нас дожидаются», он же искренен. Это железная логика крестьянина. «Есть моя земля, моя семья. Это и есть моя родина». А более глобальное, целостное понимание — к нему же надо прийти. Я старался показать так, что у них была своя правда. Она неправильная. Но своя.
«Неправильная правда» — это не слишком удовлетворительный комментарий к эпохе, когда как раз и решалась судьба этих крестьян, их семей, их земли. Меньше чем через год (действие фильма происходит летом 1917-го) эти же герои выберут другую, новую страну для себя. А Мария Бочкарева, между прочим, отправится в США и обратится к президенту Вильсону с просьбой об интервенции против большевиков. То есть в жизни все окажется немного сложнее патриотических схем.
— Вы затрагиваете такую сложную тему… Нужно было бы сесть и час проговорить об этом. Тут очень неоднозначно. С одной стороны, мы понимаем порыв Бочкаревой. С другой — ну так же нельзя. А вот как можно — большой вопрос, — ответил мне на это Дмитрий Месхиев. — Понимаете, мы делали картину про конкретный бой. Если б это была ЖЗЛ, тогда нужно было бы показывать и поездку в Америку, и возвращение, и ее трагическую кончину.
Но кажется, что тут подействовали не только драматургические требования, а еще и нежелание авторов связываться с такой неоднозначной историей. А может быть, именно такой фильм, по-настоящему показывающий разных людей с разными позициями, даже внутренне противоречивыми, был бы нужен именно сейчас, в новую эпоху раздоров внутри и вокруг российского общества.
А еще интересно то, что это — редкое кино почти исключительно про женщин. Про то, как в такой трагической ситуации женщины взяли дело в свои руки и доказали, что в мире ли, на войне ли они могут справляться не хуже мужчин. Про то, что традиционная крестьянская семья разрушалась, и женщины только что, весной 17-го, получили право голосовать, а дальше, при большевиках, были признаны юридически равноправными с мужчинами.
Но, кажется, создатели «Батальона» сами этой проблематики, актуальной и сегодня, совершенно не уловили.
— Я за равные права женщин с мужчинами. Но это утопия в нашей стране, — сообщил нам Федор Бондарчук. — Когда это иногда происходит — скорее это исключение. И я не сказал бы, что это нормально — то, что женщины пошли на войну. Это противоречит человеческому естеству. Женщина должна рожать. Хотя то, что в этом конкретном случае они отдали жизнь и душу на благо Отечества, — мне это понятно, и я это внутренне разделяю.
Историческая Мария Бочкарева ушла от мужа. Но Дмитрий Месхиев в одной из сцен своей картины сводит их вместе на фронте. Муж избивает «гулящую жену» смертным боем. Однополчане стоят и смотрят, не собираясь вмешиваться.
— Про избиение и насилие в семье — это, знаете, такой тонкий и глубокий вопрос, — прокомментировал эту сцену Дмитрий Месхиев. — Не знаю, получилось ли показать, но они с мужем ведь при всем этом любят друг друга. Он ее бьет — и любит. Такое, к великому сожалению, случается. А остальные стоят вокруг и не вмешиваются, потому что это его семья и он сам в ней разбирается. Таковы были нравы. И, наверное, нравы и сейчас таковы, потому что жизнь каждой семьи — это особая история. Сейчас тоже что-то подобное может случиться.
— И что же, по-вашему, сейчас тоже вмешиваться не надо?
— Ну, мне сложно ответить. Я сам жену не бил. Но… — И тут режиссер отвлекся на другие вопросы.
Вы слышите - грохочут сапоги... 
