Начатая Дагом Лайманом, местным спецом по аттракционным сюжетам, и продолженная Полом Гринграссом, тонким британским мастером документальной драмы и вдобавок берлинским лауреатом, – она не просто переменила обличье шпионского жанра, но и легализовала сверхкороткий монтаж на съемке ручной камерой, найдя ему мотивировку в фабуле. Джейсон Борн, коротко говоря, как две капли воды походил на Голливуд начала века как таковой: суперпрофессионал, который умеет всё, вот только позабыл, кто он такой и зачем всему этому выучился.

 

Однако, помимо всех прочих достоинств, у  трилогии о Борне было еще одно: она была хороша именно как трилогия. Трехчастная драматургическая форма, вековая основа голливудской методы киноповествования, в последние полтора десятилетия была конвертирована в формат трилогии и сделала его, некогда редкий и даже экзотический, общепринятым по множеству причин (не все из которых художественного свойства). Суть, однако, проста: там, на Калифорнийских холмах, мыслят именно так – трехчастно. Как построен почти любой, особенно если поточный, голливудский экшен? Удар, затишье, контрудар, мертвое затишье с исподволь нарастающим напряжением, двойной финальный удар; три акта, два антракта. И эту схему можно маскировать сколь угодно искусно, умножая уровни и разветвляя линии повествования, – скелет останется неизменным. И походку, и осанку фильма будет определять именно он. 

 

Хорошо это сознавая, Гринграсс сделал между второй и третьей частями лучшую, признаться, из всех когда-либо мною виденных сцепку: когда почти шуточный эпилог второй части оказался – в результате искусно подверстанного сюжета – кульминационным моментом третьей. А завершая третью часть, Гринграсс закольцевал начальные кадры первого, еще лаймановского фильма: безжизненное тело героя, плавающее на поверхности воды и увиденное из морской глубины (история обретения беспамятным суперагентом идентичности была решена обоими режиссерами с банальным, плоским, но по-своему безупречным психоаналитическим контрапунктом).

 

Вышедшая ныне, почти десятилетие спустя после той развязки, четвертая часть – спин-офф четырехлетней давности «Эволюция Борна», поставленный бог весть кем черт знает зачем, просто милосердно забудем – называется попросту: «Джейсон Борн». И – с той же  незамутненной простотой – делает вид, будто никакой «закольцованности» не было. Будто то была не трилогия, а потенциально бесконечная франшиза вроде «Миссия: невыполнима». Обескураживающий в своей безапелляционности прием «давайте он вдруг вспомнит еще что-нибудь», вроде бы отлаженный в той трилогии (хотя и там он, по чести говоря, смотрелся лишь ненадежным костылем, которым можно пользоваться лишь как поводом к запуску нового этапа, но ни в коем случае не опираться), в новом фильме выглядит, мягко говоря, странно. Не потому даже, что повод на сей раз выбран совсем уж бездарный (на сей раз Борн вспоминает гибель папы). Просто финальное оживание тела в воде в эпилоге третьей части вообще снимало вопросы о том, всё ли уже вспомнил Джейсон Борн или что-то еще нет. Благодаря тому «закольцовывающему» образу это оказывалось более неважным; ибо образ был про то, что идентичность – обретена, остальное – детали медкарты. Нового фильма – с развитием смысла, с углубленной трактовкой образного ряда и проч. – на них уже не построишь. Разве что так, слепишь из остатков, обрезков, ошметков – из вторсырья, одним словом. Ну вот, слепили.

 

Когда вышла бессмысленная, при малейшем касании рассыпающаяся в прах четвертая часть «Пиратов Карибского моря», это еще можно было списать на то, что ставил ее уже не Гор Вербински, – однако «Джейсона Борна» снял всё тот же, без иронии говоря, расчудесный Гринграсс. И всё-то он вроде бы делает правильно, всё здесь так же, как в 2000-х. Финальная драка – не хуже танжерской из третьей части, лучше которой в Голливуде так за минувшие десять лет ничего и не сняли; погоня по Лас-Вегасу – пожалуй,  похуже московской из конца второй части, но та, по-видимому, останется недостижимым идеалом еще на долгие-долгие годы, что уж тут. Матерый человечище Томми Ли Джонс в роли директора ЦРУ еще похаризматичнее высокопоставленных злодеев-функционеров из трилогии (на равных он из них всех разве что с Альбертом Финни). В качестве злодея, Борну «зеркального» – который не власть, а тоже суперагент, – здесь введен аж Венсан Кассель, что тоже автоматически делает любые восторженные комментарии излишними. Да и Алисия Викандер в амплуа перевербованной Борном цэрэушницы, ставшей для него «своей» в логове врага, картины не портит и честно играет всё, что ей написано сыграть. Проблема в том, что ей почти ничего не написано. Линия роли размечена тремя переломами, между же ними идет почти по прямой, без колебаний, изгибов и почти без подтекстов. Так что на каждом переломе сценаристам и актрисе приходится верить на слово. Малоподходящее занятие при просмотре фильма, посвященного тотальной шпионской паранойе.

 

Это не единственная, конечно, проблема, но показательная. В отсутствие стержневой образной мотивировки нынешнее продолжение оказывается лишь сугубо механической рекомбинацией уже некогда сделанного. И в фабуле, и в персонажах начинают зиять дыры,  которые, может, в трилогии тоже были, да оказывались незаметны благодаря цельному ходу рассказа, здесь же, более не прикрытые, бросаются в глаза. Скажем, лондонская сцена, усложненная и обогащенная по сравнению с каноном трилогии введением линии Касселя, должна была бы стать плотнее и напряженнее – но трюк не получает ни развития, ни даже должной разработки и остается трюком, голым и куцым. Второстепенные герои (вроде берлинского хакера) выпадают из сюжета, не успев обрести объема, напряжение несоразмерно развязке, вина – каре. Даже положенный финальный ход, новая (и ведь действительно новая, с хорошей двусмысленностью) вариация на тему «ЦРУ под колпаком у Борна», оказывается странно вял и пресен: шутка в конце второй части, даже будучи еще всего лишь шуткой, была тоньше и острее.

 

Нет, Гринграсс ничего не растерял из своих режиссерских навыков, столь виртуозно выказанных во второй и третьей частях, – но на то он и хороший, по-настоящему хороший режиссер, что неминуемо слабеет и пасует, когда из материала не получается вычленить общий, сквозной вектор. Судя по эпилогу, вполне стоит ожидать выхода и следующей части, а может, даже следующих, и можно быть уверенным: если Гринграсс останется в режиссерском кресле, там всё будет сделано по-прежнему тщательно и честно. Но чем тщательнее будет становиться выделка, тем очевидней окажется бескостность всего происходящего, которую это тщание будет тщиться восполнить. Разве что авторы всё ж таки исхитрятся и измыслят какой-нибудь совсем уж сумасшедший сюжетный ход (скажем, под слоганом «вспомнить всё»), который сможет задать стержень финалу и удержать его на себе. Вообще-то они, пожалуй, могут. Только, чур, давайте это будет уже финал.

Оставить комментарий:

ФИО*: Email: Текст*: Введите код 7679*: Символом * отмечены поля, обязательные для заполнения.